Наконец, вспомним приведенные в начале этого раздела высказывания Бодуэна о необходимости объективного анализа психики, в частности «чутья языка».

Все это в общем как будто достаточно определенно характеризует Бодуэна как представителя сеченовской, иначе говоря материалистической, школы в психологии. Но проблема решается не так просто. Бодуэн, в отличие хотя бы от того же Сеченова, не являлся последовательным до конца материалистом и в ряде вопросов «склонен был делать серьезные уступки идеалистам». Это касается в особенности проблемы соотношения физиологического и психического.

Дело в том, писал Бодуэн, что, признавая зависимость психики от мозга, «признать эту зависимость мы можем только вообще. Отдельных конкретных связей не обнаружено до сих пор ни путем исследований, ни путем математической дедукции.

В таком случае, что же остается нам? Неужели, не имея возможности поставить явления, зависимые от психической жизни, на физико-физиологическую основу, мы уже не имеем права претендовать на научность в этой области? Должны ли мы отказаться от объяснения на основе очевидных связей, ассоциации представлений?

А только ассоциации причинно обусловливают эти явления» (т. II, стр. 56).

Итак, первый шаг, пока еще не слишком далеко уводящий Бодуэна,— требование объяснения языковых явлений на основе ассоциаций ввиду невозможности объяснить их физико-физиологическим путем. Что же понимает Бодуэн под «физико-физиологической» основой, противопоставляемой им собственно психическим процессам? «Физиология в соединении с микроскопической анатомией, или гистологией, мозга могла бы помочь понять психическую суть языка, если бы она могла заменить психологию, если бы она исследовала и систематизировала мозговые ткани, если бы она могла показать движения и изменения этих тканей, как физические, так и химические, сопровождающие процесс мышления. Однако до сих пор, как мне известно, ничего не сделано в этой области. Единственным результатом наблюдений естественников является общая локализация языка (собственно говоря, только двигательной, исполнительной языковой работы) в человеческом мозге» (т. I, стр. 217— 218) (СНОСКА: Но и в этом Бодуэн проявлял скепсис. Критикуя Богородицкого, он писал: «Только при слишком большой ученой уверенности можно утверждать, что «словесный символ» локализуется в третьей лобной извилине» (т. II, стр. 48)).