<…> строить свое здание сразу с первого этажа.

Вторым недостатком системы Зиндера — Андреев является то, что «динамическое» звено всей системы, т. е. речевой акт, понимается как процесс, а не как деятельность; он осуществляет перевод характеристик речевого материала из потенциальной в актуальную форму, но и только. Такое представление о речевом акте и вообще о сущности речи, по существу, общепринято как в современной лингвистике, так и в большинстве психологических направлений. Предполагается в явной или неявной форме, что в мозгу человека существует в виде некоторого кода система языка. Речь — это лишь процесс кодирования некоего внеязыкового сообщения при помощи этой системы (СНОСКА: См. в этой связи, например, идеи Ш. Балли о речи как актуализации языка). Некоторые исследователи, например Р. Якобсон, попросту отождествляют обе пары категорий (Язык — речь и код — сообщение). Согласно такому пониманию, речь просто не может содержать никаких сущностных характеристик, которых не было бы в языке, за исключением характеристик, относящихся к закономерностям сочетания языковых элементов. Что же касается самого языка, то налицо знакомое нам еще по дососсюровским воззрениям и отразившееся в каноническом тексте его работы неразличение «индивидуальной языковой системы», языковой способности и объективной системы языка. Интересно, что у Зиндера и Андреева вообще отсутствует категория, соответствующая языковой способности.

До сих пор мы анализировали высказывания лингвистов по вопросу о соотношении языка и речи. Воззрения психологов, как правило, не отличаются ничем принципиальным (СНОСКА: G. A. de Laguna. Speech: its function and development, 2nd ed., Bloomington, 1953, p. IX).Так, Грейс де Лагуна в своей классической книге (недавно переизданной) противопоставляет «язык как социальный феномен» и «говорение» (art of speaking), включая оба этих компонента в «речь» или «речевую деятельность» (activity of speech). Карл Бюлер предлагает четырехчленную систему, организованную посредством двух координат — «соотносимость с субъектом» и «ступень формализации» (т. е., в сущности, опять-таки социальное-индивидуальное и виртуальное-реальное): речевая деятельность, речевые акты, языковые средства и языковые структуры (СНОСКА: Цитирую по русскому переводу: К. Бюлер. Теория языка, стр. 28). Ф. Кайнц предлагает также четырехчленную систему — «язык как идея», «язык как система», «речевая деятельность» (Sprechhandlimg) и «результат речевой деятельности» (СНОСКА: F. Кainz. Psychologie der Sprache, Bd. I. Stuttgart, 1941, S. 22). А. Делакруа говорит о «речевой деятельности» (langage) как функции, «языке» — как системе, «говорении» (parler) — как речевом произведении и «речи» — как речевом механизме (СНОСКА: H. Delacroix. Le langage et la pensee. Paris, 1930, p. 3); здесь, как правильно отмечает Т. Слама-Казаку (СНОСКА: T. Slama-Cazacu. Langage et contexte. S-Gravennage, 1961, p. 20), разграничение речевой деятельности и речи искусственно и недостаточно обоснованно. Сама Слама-Казаку очень близко подходит к идеям де Соссюра, различая «речевую деятельность» (langage), аналогичную соссюровской «языковой способности», «язык» как систему и «речь» как манифестацию языка.