Разумеется, в обычных житейских ситуациях обсуждаемые здесь процессы отнюдь не выглядят как последовательность шагов.

В качестве примера рассмотрим следующий случай. Маленькая девочка из северного города впервые увидела лежащий на тарелке ананас. Слова ананас она не знала. Последовали такие вопросы:

1) Он настоящий? (Подразумевалось, что этот предмет может и не относиться к еде.)

2) А он сладкий или кислый? (Как известно, дети кислого не любят.)

3) А мне - можно?

Перед вами типичный процесс поиска смысла, иначе говоря -операция концептуализации. Поиск смысла и процесс категоризации «в жизни» не существуют врозь – они всегда переплетены. Процесс осмысления требует, чтобы интересующий нас объект был выделен из «фона». В данном случае на тарелке оказалось нечто непривычное: если бы это был ломоть хлеба, едва ли он привлек бы внимание ребенка. Затем надо понять, напоминает этот объект что-то уже известное или нет, т. е. похож ли он хоть на что-нибудь, свойства чего уже знакомы.

Если «это» лежит на тарелке на столе, то, скорее всего, это нечто съедобное. На следующем шаге можно уже искать для этого объекта место в категоризационной «сетке».

Можно думать, что все съедобное для ребенка естественным образом делится на «вкусное» и «прочее». В нашем случае, видимо, «вкусное» – значит «сладкое», а если так, то см. выше.

Приписывание смысла, или концептуализация, формируется не в лаборатории, а в контексте социальной жизни, ибо создание смыслов определяется культурой, а не природой. Однако в лабораторных условиях мы можем наблюдать в деталях, как именно эта концептуализация происходит. Один из способов это сделать – поставить такой эксперимент, где бы носители языка могли выражать свои представления о смыслах слов через базовую операцию – операцию категоризации. Мы расскажем о таких экспериментах в следующих разделах.