В спокойные времена между бесспорными ценностями и теми, которые еще только формируются как следствие изменений социального бытия, есть определенный баланс. В эпохи катастроф прежние ценности и нормы рушатся, а поиски новых ценностей (смыслов) и норм приобретают трагическую напряженность. Э. Дюркгейм, основатель современной научной социологии, еще в 1897 г. назвал аномией такое состояние общества, где происходит быстрое и массивное крушение социальных норм и ценностей.

Любое общество в известной степени аномично – иначе оно перестало бы развиваться. Но если а. становится тотальной, общество как таковое исчезает и начинает походить на стаю. Замечательная модель тотальной а. создана английским писателем Уильямом Голдингом в его романе «Повелитель мух». Группа добропорядочных английских мальчиков в результате кораблекрушения оказывается заброшенной на необитаемый остров. В борьбе за выживание дети быстро разбиваются на две группы. Одна группа признает власть сильного, другая, значительно более малочисленная, вначале пытается следовать нормам «старой доброй Англии». Грубая сила неожиданно быстро берет верх, и те, кто были как будто готовы следовать принципам защиты слабого и блага для всех, покидают своих лидеров. В тупом азарте дети убивают самого разумного и доброго мальчика, носителя нормы, – близорукого и беззащитного Хрюшу.

Важно, что даже в относительно благополучном обществе в состоянии а. могут пребывать обширные социальные группы. Когда в США начали последовательно воплощать в жизнь расовую десегрегацию, и в школах и университетах южных штатов чернокожие учащиеся сели на одну скамью с белыми, политики не подозревали, сколь глубока а. среди чернокожего населения. Поэтому такой неожиданностью для Америки в целом оказались события 1992 г. в Лос-Анджелесе, спровоцированные показом по телевидению досадного, но все же, казалось бы, рядового эпизода – избиения водителя машины полицейскими (сходные ситуации представлены чуть ли не в каждом американском боевике). Но водитель был чернокожим, а полицейские – белыми. Этого оказалось достаточно, чтобы из-под пепла вырвалось пламя ненависти, и в городе начались не просто массовые беспорядки, а настоящие погромы белых кварталов.