Так вот, опыт показал нам, что мысль ребенка как раз является промежуточной между аутичной и социализированной мыслями. И мы назвали мысль ребенка эгоцентрической, желая подчеркнуть, что эта мысль остается аутичной по своей структуре, но она уже не нацелена исключительно на удовлетворение физиологических потребностей или потребностей в игре. <...>

Эгоцентрический характер детской мысли как феномен проявился в трех сериях наших наблюдений, на которых здесь мы не будем останавливаться подробно. ...Мы записывали в течение месяца в «Доме малюток» (это школа-лаборатория при Институте Ж.Ж. Руссо в Женеве) язык нескольких случайно выбранных детей. При этом мы заметили, что еще между 5 и 7 годами от 44 до 47% детских высказываний остаются эгоцентрическими, хотя эти дети могли мастерить, играть и говорить, как им было угодно. Между 3 и 5 годами мы получили от 54 до 60% эгоцентрических высказываний.

В противоположность вопросам, приказаниям и рассказам, такие высказывания состоят главным образом из монологов, образуя некий псевдоразговор, или «коллективный монолог», во время которого каждый собеседник говорит для самого себя, не обращая внимания на других и не отвечая им. Стало быть, функция этого эгоцентрического языка состоит в том, чтобы озвучить свою мысль или свою активность. Здесь еще есть нечто от того «крика, сопровождающего действие», о котором писал Жане в своих этюдах о языке. По крайней мере эти «реплики» очень далеки от того, чтобы служить для настоящего обмена мыслями. Такова значительная часть детской речи. Это свидетельствует об известном эгоцентризме самой мысли ребенка. Мы-то слышим лишь слова, которыми ребенок ритмизирует свою собственную деятельность, но помимо этого ребенок, несомненно, хранит про себя огромное количество невысказанных мыслей. А мысли эти потому и не высказываются, что ребенок не имеет для этого средств; нужные средства развиваются лишь под влиянием необходимости общаться с другими и становиться на их точку зрения.