Первое, что можно сказать в связи с выбором типа изображения, функционирующего как знак, – это несомненное отличие того, как вообще воспринимаются любые «условные значки» взрослым и ребенком. Это относится даже к самым незатейливым пиктограммам, казалось бы, не нуждающимся в изощренной дешифровке.

Как известно, в рамках социально принятых систем пиктограмма, для того чтобы обладать эффективностью именно как знак, специально разрабатывается. «Олимпийские» пиктограммы – это результат длительной совместной работы художников и специалистов по зрительному восприятию. Пиктограмму можно назвать «вырожденным» изображением некоторого объекта, т.е. таким изображением, из которого как бы выброшено все «лишнее», но оставлено все дифференцирующее (см. раздел «Выбрасываем ненужное», с. 89).

Неважно в конце концов, как именно будет изображен чемодан и зонт в пиктограмме «камера хранения», – важно, чтобы мы легко Догадались, что это именно данные предметы, а не, допустим, почтовый конверт или телефонная трубка.

Однако для «неговорящего» ребенка механизм восприятия такого упрощенного, «вырожденного» изображения не работает, поскольку у него в большинстве случаев нет этого «лишнего», нет тех детализированных представлений, которые в расчете на восприятие взрослого позволяют упростить объект до его схематизированного представления.

Особенность пиктограммы состоит именно в сохранении ею хотя бы некоторого подобия исходному объекту, в ее относительной иконичности. Если для ребенка акт отнесения знака пиктограммы к исходному объекту затруднен, то ребенок не имеет базы для восприятия обобщенного изображения. Как следствие он невольно игнорирует тот смысл, который в пиктограмму вкладывает взрослый.

Что касается символов «Блисса», то они вообще не могут быть использованы в интересующей нас ситуации. Ведь взятые как система, они представляют собой достаточно сложный язык – куда более сложный, чем те «значки», с которыми в рассмотренной выше работе Звонкина не справились дети при описания блоков Дьенеша.