Интерес к «задачам на соображение» (наподобие описанной выше задачи Секея) тоже не случайность, а следствие определенных психологических теорий и познавательных установок (о них нам придется говорить отдельно и подробно). Психологических теорий много, и они сильно разнятся между собой. Впрочем, это хорошо, ибо множественность подходов обычно свидетельствует, что в постановке своих вопросов ученые не обременены грузом догматов.

Ничего нет опаснее, чем догмат-вопрос, хотя мы привыкли думать, что догматичными бывают именно ответы. Отнюдь нет. Ниже я объясню, почему.

5. Догмат-ответ и догмат-вопрос

Догмат-ответы – это мнения, позиции, достаточно распространенные в научном сообществе, чтобы фигурировать в ссылках после слов как известно. С какого-либо из вариантов «как известно» обычно начинается и дипломная работа, и введение к фундаментальной монографии. И это естественно: наука как феномен культуры и как социальный институт невозможна без преемственности. Одни закономерности, будучи открыты и описаны, в должный момент помещаются в «как известно», а другие, напротив, пересматриваются в свете новых данных и из-под этой рубрики уходят, потому что теперь уже известно иное.

В принципе ничто, укрытое за стеной «как известно», не должно обладать статусом неприкосновенности. Однако в реальной жизни науки дела складываются сложнее, и какие-то утверждения этот статус приобретают надолго. Это и есть догмат-ответы. И все-таки участь догмат-ответов предрешена – это вопрос времени.

Догмат-вопрос – куда более коварный феномен. Как и догмат-ответ, он не есть порождение чьей-то злой воли и не появляется на свет сразу в качестве догмата. Сначала это просто вопрос, т.е. научная проблема. (Например: можно ли думать, не опираясь на слова?) Прежде чем превратиться в догмат-вопрос, проблема повлечет за собой попытки эту проблему решить, дискуссии, публикации. Все это в течение какого-то периода, обычно немалого, обеспечивает право догмат-вопроса на определенное место в науке как в социокультурной системе. И лишь со временем делается заметным – не всем и не сразу, – что конкретные исследования, вытекающие из догмат-вопроса, начинают пробуксовывать. Затем и сам вопрос начинает пониматься по-разному разными исследователями. Теперь попытки обобщить предлагаемые ответы выглядят как лоскутное одеяло. Коварство догмат-вопроса в том, что в науке вопрос как таковой не может быть опровергнут – он может быть лишь отвергнут как некорректно поставленный. «Снятие» догмат-вопроса часто требует пересмотра исходных познавательных установок, а это куда труднее, чем пересмотр конкретных теорий. В воспоминаниях о великом физике Л.Д. Ландау можно прочесть, что он называл себя «гениальным тривиализатором». Под «тривиализацией» проблемы в данном случае следует понимать уникальное умение Л.Д. Ландау снять догмат-вопрос, вовремя усомнившись в его изначальной разумности.