Интеллигенция на сегодняшний день занимает неопределенное положение в обществе, поскольку, обладая огромным интеллектуальным потенциалом, парадоксальным образом не может его использовать как социальный потенциал своей личности. Она есть резерв нашего менталитета и общества, но резерв совершенно не используемый самой этой группой и обществом.

В целом, отвечая на вопрос о специфике российского менталитета и его изменении, можно сказать, что по сравнению с огромной ролью интеллигенции в дореволюционный период, позволявшей не только духовно-нравственно, но и культурно соперничать с Западной Европой, ныне интеллигенция утратила и пока не может обрести свою позицию.

Специфика российской ментальности, состоящая в цементирующей роли морального начала, которая была всегда присуща русскому обществу и составляла его цельность, соборность, разрушается дифференциацией разных слоев. Фактически целое состоит из большинства социально неадаптированных слоев. До сих пор мы говорили о влиянии возможностей сознания и личности на социальную адаптацию. Но пущен в ход и обратный механизм: отсутствие социальной адаптированности лишает сознание возможности понять смысл происходящего, где единственной задачей становится физическое выживание.

В русском менталитете сохраняется имплицитная связь каждого «я» с обществом, но, поскольку общество уже выступает в лице политически и экономически несостоятельного правительства, эта имманентная для русского связь может разрушиться. Политики должны когда-то осознать значение этой связи и использовать в составлении своих формул и программ огромную, еще не закрытую возможность ее сохранения, заполнения создавшегося смыслового вакуума. Развившиеся за годы застоя межличностные отношения хотя и построены на своеобразной «конвенциональной» морали, (СНОСКА: (Мы употребляем понятие «конвенциональное» в специфическом, отличном и даже противоположном обычному определению смысле. Если для Кольберга конвенциональность предполагает равенство, доверие, справедливость, то в России конвенциональность стала синонимом договоренности, в узких рамках которой возможно доверие только на началах приоритетности моральных обязательств.)) уже требуют придания им правовых, взаимоответственных форм.