В самое последнее время вопрос о самонаблюдении и его роли в психологическом исследовании крайне обострился под влиянием двух фактов. С одной стороны, объективная психология, склонная вначале как будто нацело и начисто отметать интроспекцию как субъективный метод, в последнее время начинает делать попытки найти объективное значение для того, что называется интроспекцией. Дж. Уотсон, А. Вайс и другие заговорили о «вербализованном поведении» и ставят интроспекцию в связь с функционированием этой вербальной стороны нашего поведения; другие говорят об «интроспективном поведении», о «симптоматически-речевом поведении» и т. д. С другой стороны, новое течение в немецкой психологии, так называемая гештальтпсихология (В. Келер, К. Коффка, М. Вертгаймер и др.), приобретшее за последние 3—4 года огромное влияние, выступило с резкой критикой на оба фронта, обвиняя и эмпирическую психологию и бихевиоризм в одном и том же грехе — в неспособности одним принятым методом (объективным или субъективным) изучить реальное, жизненное поведение человека.

Оба эти факта вносят новые осложнения в вопрос о ценности самонаблюдения и потому заставляют произвести систематическое рассмотрение тех различных по существу форм самонаблюдения, которыми оперируют в споре все три стороны. Попытку систематизировать вопрос и представляют дальнейшие строки. Но предварительно сделаем несколько общих замечаний.

Первое, что примечательно в этом новом осложнении вопроса: решение его происходит при все более явном кризисе внутри самой эмпирической психологии. Нет более фальшивой попытки, чем желание изобразить, будто кризис, расколовший русскую науку на два лагеря, есть только местный русский кризис. Кризис происходит сейчас по всей линии в мировой психологической науке. Возникновение психологической школы (гештальттеория), вышедшей из недр эмпирической психологии, наглядно об этом свидетельствует. В чем обвиняют эти психологи интроспекцию? Самое главное, в том, что психические явления неизбежно становятся при этом методе их изучения субъективными, потому что интроспекция, требующая аналитического внимания, всегда вырывает предмет наблюдения из той связи, в которой он дан, и переносит его в новую систему — «в систему субъекта», «я» (К. Коффка, 1924). Переживание при этом неизбежно становится субъективным. Коффка сравнивает интроспекцию, которая умеет наблюдать только ясное переживание, с очками и лупой, к помощи которых мы прибегаем, когда не можем прочитать письмо. Но если увеличительное стекло не меняет самого предмета, а помогает его разглядеть яснее, то интроспекция изменяет самый предмет наблюдения. При сравнении тяжестей, говорит Коффка, истинно психологическое описание, согласно этому взгляду, должно быть не: «этот предмет тяжелее того», а: «мое ощущение тяжести усилилось». Так объективное само по себе превращается в субъективное при таком методе изучения.