В. М. Бехтерев (1923) высказывается еще решительнее, еще прямее, значит, занимает позицию еще более внутренне непоследовательную и противоречивую. Было бы большой ошибкой, считает он, признавать, что субъективные процессы совершенно лишние или побочные явления в природе (эпифеномены), ибо мы знаем, что все лишнее в природе атрофируется и уничтожается, тогда как наш собственный опыт говорит нам, что субъективные явления достигают наивысшего развития в наиболее сложных процессах соотносительной деятельности (с. 78).

Можно ли, спрашивается, исключить изучение тех явлений, которые достигают наивысшего развития в наиболее сложных процессах соотносительной деятельности, той науки, которая предметом своего изучения делает именно эту соотносительную деятельность? Но Бехтерев не исключает субъективную психологию, а отмежевывает ее от рефлексологии. Ведь ясно для каждого, что здесь возможно одно из двух: 1) или полное объяснение соотносительной деятельности без психики — это признает Бехтерев, и тогда психика делается побочным, ненужным явлением — это Бехтерев отрицает; 2) или такое объяснение невозможно, тогда можно ли признавать субъективную психологию, отмежевывать ее от науки о поведении и т. д. Вместо того или другого Бехтерев говорите взаимоотношении обеих наук, о возможном сближении в будущем, но так как для этого время еще не настало, то пока мы можем стоять на точке зрения тесного взаимоотношения между одной и другой научной дисциплиной, полагает он.

Еще Бехтерев говорит о возможном и даже неизбежном в будущем построении рефлексологии с особенным рассмотрением субъективных явлений. Но если психика неотделима от соотносительной деятельности и высшего развития достигает именно в своих высших формах — как же их можно изучать раздельно? Это возможно только, если признавать обе стороны дела разноприродньми, разносущностными, на чем долго настаивала психология. Но Бехтерев отвергает теорию психологического параллелизма и взаимодействия и утверждает именно единство психических и нервных процессов.