Возможность отражения визуально, и гаптически одних и тех же физических, пространственных и временных параметров объективного мира была блестяще доказана И.М. Сеченовым (см. гл. 8, § 2). Заимствованные из зарубежной тифлопснхологии и некритически воспринятые некоторыми учеными положения об абсолютной симулманности зрения и сукцессивности осязания и неправомерная их поляризация привели к убеждению, что осязание не дает (стр. 216) целостного восприятия большей части объектов, за исключением занимающих небольшое пространство и имеющих несложную конфигурацию. А отсюда было уже недалеко до утверждения, что слепые представляют себе пространство, время и телесность объектов в совершенно иных образах, нежели зрячие, и результате чего в их психике происходят резкие и своеобразные изменения. Эти изменения настолько серьезны, что умственный мир слепых, по мнению Г.И. Челпанова, должен принципиально отличаться от мира зрячих, причем отличие это настолько разительно, что их: психическая жизнь остается для зрячих непостижимой.

Таким образом, и это вполне закономерно, представители идеалистической психологии приходят от утверждения знаковости ощущений, принципиального отличия восприятия и представлений слепых, от чувственных знаний зрячих к утверждению непознаваемости мира слепыми и невозможности объективного изучения внутреннего мира самих слепых.

Не стоило бы уделять столько внимания теоретическим построениям сторонников знаковой концепции, не подтвержденным, кстати сказать, ни практикой слепых, ни экспериментально, если бы они не влияли на теорию обучения. Утверждения о невозможности чувственного познания слепыми окружающего мира в совокупности его пространственных, материальных и временных свойств имели далеко идущие последствия. В частности, слепой рассматривался как логический тип, лишенный возможности мыслить образно, в связи, с чем в школе насаждались вербальные методы обучения. На тех же основаниях пропагандировались различные приемы, подменяющие непосредственное чувственное отражение, например, сомографирование, сущность которого заключалась в моделировании объектов при помощи тела. Использование этого приема основывалось на положении, согласно которому для слепых восприятие собственного тела доступнее, чем восприятие объектов внешней среды. Все это ограничивало возможности слепого, тормозило развитие его психики, приводило к тому, что он действительно становился “человеком иного рода, нежели зрячий” (К. Бюрклен).