А. И. Захаров, например, выделяет ряд факторов развития инстинкта материнства:

§   прообраз материнства;

§   желание иметь детей, установка на них;

§   положительный отклик на беременность;

§   нежность к зарождающейся жизни;

§   чувство жалости и сострадания к ребенку;

§   чувство близости с ним;

§   эмоциональная отзывчивость матери [6, с. 20-21 ].

Очевидно, что такое внимание к роли женщины-матери связано с особенностями русской культуры. Для православия достаточно важен культ Богородицы – святой Марии именно и, прежде всего, как матери Бога, а не в других аспектах этого образа, как видно из самого наименования; образ этот не мог не оказывать влияния на восприятие женщины в русской культуре. Причем чем ближе процесс по своему характеру к подвигу, мученичеству, тем выше самоуважение женщины и тем положительнее оценивают ее окружающие – в духе почитания святых. В русской культуре в советском ее варианте мужчина отец естественным образом отсутствует, у него другие задачи; материнская же функция всегда подчеркивалась и превозносилась [8]. Автор ряда работ по проблемам социологии культуры А. Левинсон показывает следствия такой политики: «огосударствленная и заполненная исключительно женщинами машинерия воспроизводства и социализации создавала все более некачественных мужчин», что не замедлило проявиться в социуме. «Роль отца в позднесоветский период снизилась до неведомого отечественной истории минимума, – продолжает автор. – Писатели, психологи и педагоги, предрекавшие тяжелые последствия массовой безотцовщины, оказались правы. Такого взлета организованной преступности и организованного насилия, который пришелся на начало 1990-х годов, страна не знала полвека. А новая организованная преступность, заметим, генетически возникла из двух источников – молодежных «группировок» и дедовщины. И то и другое представляет собой механизм социализации подростков, заменивший феминизированные институты семьи и школы в деле превращения подростка в мужчину» [14, с. 49].