Поразмыслив над этими своими слабостями, я решил пойти на компромисс: взять из морозовской системы те элементы, которые я мог бы реально использовать. И как в дальнейшем показала жизнь, я принял тогда верное решение — если крепость нельзя взять лобовой атакой и с первой попытки, то это еще не значит, что полководец бездарный, а крепость неприступна.

Перечитав морозовские страницы, я особо обратил внимание на строки, где автор с каким-то поразительно-вдохновляющим, просто завораживающим оптимизмом говорит о своей системе и в то же время с нескрываемым сожалением — о молодежи, которую «заставляют изучать языки зубристикой слов и целых больших грамматик, а не этим простым, легким и занимательным процессом прямого и чрезвычайно интересного чтения!».

Вот тебе раз! Оказывается то, чего я не выдержал и от чего уже почти хотел отказаться, было «очень простым, легким и занимательным процессом»! Ну, нельзя после таких слов оставаться равнодушным к изучению иностранного языка в морозовском варианте. Так и хочется тут же засучить рукава и вновь сесть за книгу. А если опять не пойдет так, как хотелось бы, значит, надо, что-то изменить, как-то приспособиться, но в целом следовать духу и основным принципам системы.

И еще один утешительный для себя вывод я сделал из вышеприведенного абзаца: ведь если Морозов откровенно жалеет молодежь, которая не изучает языки «простым и легким» способом, то, значит, он… более или менее трезво оценивая способности людей к языкам, так же как и свои собственные, считает, что данный метод действительно не является сколько-нибудь сложным и не требует, например, исключительной памяти. Внимания? Да. Чем больше, тем лучше. Волевых усилий? Да. Особенно поначалу. И следовательно, любой человек — и не только в тюрьме, но, конечно, и на воле — может воспользоваться этим методом.

И вот я вновь пошел на штурм якобы неприступных бастионов — английский роман был опять открыт на 9-й странице, там, где я «поплыл» в первый раз. Но теперь я шел в бой не с голыми руками — наготове держал пару хороших словарей и хотя нечасто, но периодически их использовал. На этот раз дело пошло. При всем том повторяю, что я и теперь старался понимать содержание, опираясь больше на догадку по контексту, чем на подглядывание в словари. Таким путем я при первом чтении уловил содержание романа, как и Морозов, довольно смутно (точнее говоря, смог лишь очень приблизительно «расшифровать» английский текст хорошо знакомого мне сюжета), со второго раза — чуть лучше, с третьего — еще лучше. Но “The best is often times the enemy of the good” («Лучшее часто враг хорошего»). Мне хотелось большего. Хотелось свой первый английский роман в подлиннике понять на все 100 %, что, конечно, было с моей стороны более чем наивно. Это неуемное стремление к идеалу опять едва не погубило мое начинание. Когда я прочел роман в четвертый раз и увидел, что до полного — буквального — понимания текста мне еще далеко, настроение вновь упало ниже нулевой отметки. Я опять забалансировал на грани срыва. Однако на этот раз я быстрее смог взять себя в руки, сообразив, что ведь, в сущности, иначе-то и быть не могло, так как английскую грамматику я знал еще более чем смутно, а речевые обороты и идиоматические выражения были для меня и вовсе темным лесом. И все-таки при всех еще моих слабостях и недостатках первая moral victory (моральная победа) была одержана.