Легко заметить, что ориентированные на достижение общей цели функциональные (ролевые, инструментальные) и ориентированные на участников совместной деятельности эмоциональные (межличностные) взаимосвязи возникают вследствие пространственно-временного соприсутствия членов группы. Очевидно, что члены больших устойчивых групп, в том числе этнических, хотя и осведомлены о существовании друг друга, близкое знакомство способны поддерживать лишь с весьма ограниченным кругом себе подобных. Кроме того, о скоординированной жизнедеятельности подобных групп можно говорить лишь условно. Разного рода комитеты, ассоциации, советы, конгрессы и др. институциональные объединения, существующие в рамках больших групп, являются лишь частично организующими и связующими группу инстанциями и не определяют ни направленность, ни темпы групповой динамики. Характеризуя жизнедеятельность этих групп, уместно, по-видимому, говорить не о целенаправленном развитии, а об эволюции, конечную цель которого вычленить невозможно. В самом деле, в чем состоят сколько-нибудь постоянные общие цели таких групп, как «русские», «французы», «немцы» и т. п.? Легче ответить на вопрос «как», нежели «зачем» они возникают. Происхождение этносов уходит корнями в отдаленное прошлое, а срок и направленность их жизнедеятельности, если они есть, скрываются в туманном будущем.

Культурно-психологическое своеобразие этносов и иных больших устойчивых групп слагается исторически, часто усилиями многих поколений, поэтому подлинная природа социально-психологической консолидации таких общностей может быть вскрыта только посредством историко-психологического анализа, погружающего объект изучения в реку времени. Представители этнических групп связывают не столько непосредственные – функциональные и эмоциональные – отношения, сколько по существу символические контакты, порожденные ощущением сходства условий и образа жизни, переживаний, интересов и ценностей. Исследования этнической идентичности – чувства принадлежности к собственному этносу, солидарности с ним, детально изложенные в учебнике Т. Г. Стефаненко, существенно расширяют и обогащают представления о формах и механизмах психологической интеграции социальных групп. Автор убедительно показывает, что этнодифференцирующими признаками, на основе которых строится осознание этнической принадлежности, могут быть самые различные и подчас неожиданные для стороннего наблюдателя элементы материальной и духовной культуры. Причем фактором идентичности здесь является не сама по себе объективная культурная отличительность этих элементов, а их восприятие, оценка в качестве таковых. Невольно вспоминается дефиниция М. Лацаруса и Г. Штейнталя, согласно которой «народ есть множество людей, которые рассматривают себя как народ, причисляют себя к одному народу» (СНОСКА: Мысли о народной психологии // Филологические записки. Вып. V. Воронеж, 1864. С. 258). Если общность представлений оказывается детерминантом психологической целостности столь «солидной» группы, как этнос, можно предположить, что социально-перцептивные процессы играют существенную роль и в сплочении иных, в том числе малых групп. Несколько подзабытые, но все же ведущиеся в последнее десятилетие исследования групповой динамики подтверждают справедливость этого предположения.