Как рассказать об этом авторам, издателю и всему французскому обществу? Дидро принимает решение опубликовать свой труд в виде письма к Мадам***. Так в 1749-ом году выходит в свет «Письмо о слепых в назидание зрячим». В нем сравнение философов со слепыми звучит уже совершенно по-иному:

«Голос природы был слышен ему (слепому – Н.М.) в достаточной степени благодаря оставшимся у него органам, и его пример должен иметь тем большую силу против людей, упрямо затыкающих себе уши и закрывающих глаза» [3. Т. II].

«Я прочел со всем вниманием, на которое способен, то, что Саундерсон написал о бесконечности, и могу вас уверить, что он имел очень правильные и очень ясные понятия об этом предмете и что большинство наших бесконечников были бы для него слепцами».

Дидро восхищается достижениями своих собеседников, которым в силу зрительного дефекта необходимо было приложить огромные усилия для получения знаний. На этом фоне с еще большей силой его раздражают ученые, нежелающие думать, развиваться, совершенствоваться: «Никто не может в один миг превратиться в философа, даже если у него есть задатки к этому. Что же сказать о человеке, у которого этих задатков нет, или – что еще хуже – о человеке, воображающем себя философом?» [3. Т. II].

Убежденный атеист, материалист и вольнодумец, Дидро вкладывает в уста героя свои рассуждения о философии и религии (эпизод предсмертного общения Саундерсона со священником), о реальных возможностях человека:

«Я так часто был для вас предметом удивления, что составил себе плохое мнение насчет того, что вас изумляет. Чтобы посмотреть на меня, из самых глухих уголков Англии приезжали люди, которые не могли понять, как я занимаюсь геометрией; согласитесь, что у этих людей не было вполне точных понятий о том, что возможно. Если какое-нибудь явление превышает, по нашему мнению, силы человека, мы сразу же говорим: «Это дело божие»; наше тщеславие не может удовольствоваться меньшим. Не лучше ли было бы, если бы мы вкладывали в свои рассуждения поменьше гордости и побольше философии? Затем, повернувшись лицом к священнику, Саундерсон прибавил: «Посмотрите на меня хорошенько, господин Холмс, у меня нет глаз. Что сделали богу вы и я, для того чтобы один из нас имел этот орган, а другой был лишен его?» [3. Т. II].