Дэниеле и Таубер изучали эмоциональную адаптацию к замещающей терапии после хирургической кастрации. Их наблюдения выявили еще один аспект психических влияний на гормональное воздействие. Кастрация и потеря половой потенции представляли собой травму, которая выдвинула на первый план регрессивные тенденции этих индивидов; регрессия в свою очередь препятствовала готовности продолжать терапию. Психологические факторы, такие, как способность и готовность пациента испытать сексуальную стимуляцию, «побороться» за потенцию и т.д, определяют эффективность замещающей терапии.

Влияние гипогонадизма на интеграцию полового влечения и на его проявления в сексуальных стремлениях хорошо известно. Остается вопрос, могут ли тяжелые психические травмы в раннем детстве препятствовать нормальной интеграции эндокринных функций до такой степени, что возникает гипогонадизм.

Доктор Элен Маклин проанализировала пациентку, случай которой проясняет эту проблему.

22-летняя женщина страдала выраженным гипогонадизмом. Ребенком ей казалось, что по сравнению с другими детьми она маленького роста; она начала расти в тринадцатилетнем возрасте и стала расти еще быстрее, вернувшись на время в свой дом, когда ей исполнилось шестнадцать. Ее отец и мать нормального роста; у матери было восемь детей. В семье неизвестно никаких эндокринопатий. Когда пациентка приступила к психоаналитической терапии, ее рост составлял семьдесят дюймов. Эндокринная терапия продолжалась более года; однако эпифизы длинных костей еще не были закрыты, и за первый год анализа она подросла еще на три четверти дюйма. Она была интеллигентной, впечатлительной и склонной к самопожертвованию девушкой. Она страдала, потому что «чувствовала» как девушка, но физически не была девушкой; у нее не было груди, она никогда не менструировала; вагинальные мазки не выявили овариальной активности. По характеру она явно была целеустремленным, независимым человеком, со стремлениями и самопожертвованием «кормильца семьи» (не важно в какой роли — отца или матери). У нее было тяжелое детство. Ее отец и старший брат умерли, когда она еще была маленькой, во время эпидемии гриппа в 1918 году. До пяти лет она жила с бабушкой; затем мать повторно вышла замуж, и пациентка стала жить с матерью и отчимом. Мать с интервалами в год родила шестерых детей. Всегда беременная и уставшая, она требовала от пациентки, чтобы та была нянькой для нее и детей. Пациентка была готова за ними ухаживать, но, когда из-за этого потребовалось оставить школу, она решила в десятилетнем возрасте уйти из дома. Она работала нянькой у соседей и продолжала учиться в школе. Тем не менее, она чувствовала ответственность за помощь матери и по окончании начальной школы вернулась домой. Это было примерно в то время, когда она впервые обратила внимание на свой необычный рост. В дальнейшем она оставила свою семью, потому что та не была «для нее хорошим домом», а затем снова вернулась в нее в шестнадцатилетнем возрасте, когда мать родила последнего ребенка. Это был последний раз, когда она попыталась там жить. С тех пор она не жила дома, но ощущала ответственность за своих сестер и братьев и всячески им помогала. По-видимому, она полностью вытеснила гнев за свои лишения. Во время психоаналитического лечения она наслаждалась вниманием симпатичной женщины-врача, привилегией, которой ранее у нее не было. Она избавилась от части своего бремени; она перестала расти, и у нее появились небольшие, нерегулярные «выделения». Возможно, это произошло в результате эндокринной терапии, но также возможно, что психоанализ позволил ей стать «более женственной».