Это число, с легкой руки Дж. Миллера прозванное «магическим», действительно заворожило не только психолингвистов, но и психологов вообще (СНОСКА: На какой-то срок этой «магии» поддался в свое время и автор настоящей книги. Помнится, как хотелось «разделить на два» количественный результат одного из психолингвистических экспериментов (14 плюс-минус 4), ничего общего не имевший с объемом оперативной памяти...). На самом деле ничего магического в нем нет - оно просто фиксирует верхний предел объема оперативной памяти. Но, во-первых, именно верхний предел: реальная глубина предложений, равно как и изученная В. Московичем словообразовательная глубина словоформы, лежит в пределах 3-4 (во всяком случае, подавляющее большинство предложений и словообразовательных моделей не переступает этого числа) (СНОСКА: В лекциях, читанных на психологическом факультете МГУ в 1980-х гг., автор предложил разграничивать в этой связи «магическое число» и «массовое число»). Во-вторых, ничто не препятствует нам (что бы ни думал по этому поводу В. Ингве) построить предложение и с большей глубиной - но только если измерять ее лингвистически, т.е. не учитывая, что в языковом сознании носителя языка формально две словоформы могут соответствовать одной единице, одному «клише», - а не психолингвистически. С точки зрения лингвистики, скажем, кот ученый - то же, что талантливый художник. Но для носителя русского языка кот ученый выступает - благодаря Пушкину - как единое психолингвистическое целое.

Но вернемся к концепции В. Ингве. Уже в изложенном здесь варианте она явно является более «сильной», чем модель языка с конечным числом состояний: она прекрасно позволяет строить «самовставляющиеся» конструкции, с одной стороны, и - путем введения правил деривации - снимает и возражения Дж. Миллера по поводу неприменимости модели языка с конечным числом состояний для интерпретации усвоения языка ребенком.

Но В. Ингве на этом варианте не остановился: очень скоро он ввел новое понятие - понятие «грамматических обязательств». Начиная ту или иную конструкцию, мы как бы берем на себя эти обязательства. Например, произнося слово талантливый..., мы тем самым берем на себя обязательства употребить определяемое слово в мужском роде, единственном числе и именительном падеже. По ходу порождения предложения мы «погашаем» старые обязательства и берем на себя новые, пока - в самом конце предложения - не «рассчитаемся» по этим обязательствам полностью. В свете этого нового подхода глубина предложения определяется В. Ингве как «...максимальное число обязательств, которые мы берем на себя одновременно в данном предложении» (Ингве, 1965, с.44).