Ожидание чуда как невероятного и предельно приятного в своей непостижимости события срабатывает наподобие щелчка фотоаппарата — “и птичка вылетает”.

Грустно, конечно, что она все еще вылетает: “на фоне Пушкина”, на фоне Фрейда и Эйнштейна. Но такова уж особенность человеческой природы и человеческой психики. Люди хотят удовольствий и не хотят страданий. Они (мы?) готовы напрягаться лишь из крайней необходимости, и с радостью откликаются на любое предложение зазывал из разряда — быстро выиграть, и не меньше миллиона, найти заморского мужа-бизнесмена и стать счастливой раз и навсегда, вылечиться сразу и от всего. Балаган абсурда вечен. Но стоит ли покупать в него билет?

Приложение III. Метатеоретический контекст психологической помощи

Общеизвестно, что наука во всех своих областях и формах познания всегда стремилась к внутренней непротиворечивости и в конечном итоге — к нахождению неких абсолютных начал, установление которых призвано было нести в себе самоочевидность и самообоснование истины. Следы этих устремлений сохраняются до сих пор в требованиях непротиворечивости, завершенности научных исследований и описаний, в отстаивании самоценности научного знания, объективности истины и т.д.

В области практической психологии стремление установить некие первоначала душевной жизни едва ли не наиболее яркое выражение нашло в работе К. Юнга “Психология и алхимия”, в которой известный психолог не устоял перед соблазном средневековых фаустов открыть первоосновы мироздания и попытался, наподобие prima materia алхимиков, вывести предельные символы психического как инвариантную основу существования и развития социальной психики. Работу эту К. Юнг начал в 1928 году, однако, как не менее хорошо известно, в 1931 г. Курт Гедель опубликовал свою книгу “О формальных неразрешимых высказываниях начал математики и родственных систем”, в которой доказал так называемые теоремы о неполноте. Согласно этим двум теоремам метаматематики, “непротиворечивая арифметика содержит неразрешимые высказывания”, т.е. не представляет собой полной системы. С тех пор проблему создания полной формальной теории стало невозможным рассматривать вне и помимо проблемы метатеории, поскольку доказана очевидность того, что любое описание, любая теория по определению неполна и не имеет в самой себе причины своего существования. Тем более это относится к теории, или к описанию психологической помощи. Не выходя за пределы самих психотехник, их содержания, целей и способов применения, приложимости и, в конечном итоге, психои социотехнического потенциала, психолог в лучшем случае может оказаться в профессиональной позиции ловкого фокусника, озабоченного собственной технической виртуозностью, а в худшем — впасть в утопизм панпсихического манипуляторства наподобие того, как это произошло в 1960-е годы с Б. Скиннером, отстаивавшим идею централизованного управляемого психологами социума.