Трудно переоценить значимость и смысл понятия “самость” для практики психологической помощи, где часто человек оказывается в ситуации, когда разрушена его личность, когда он в смятении и страдает от душевной боли. Самость — символ бездонной глубины личностного, а значит, и трансличностного бытия, которое всегда полнее, безграничнее, запредельнее любых явленных душе и личности страданий. Вместе с тем, по мысли П. А. Флоренского, в случае лишения своей субстанциональной основы — любви — самость теряет созидательную силу, отделяется от первоначального образа Божия и “становится сатанинской разрушительной силой, которая частично может быть уничтожена целительным таинством покаяния” (Н. О. Лосский, с. 242).

“Я”. Несомненно, что понятие “Я” — центральное в ряду понятий, соотносимых с личностью. Внесенное в человеческую культуру христианством (“Сказано древними... “А я говорю вам”...), оно прошло длительный и непростой путь развития в отечественной философии. От критики П. Д. Юркевичем положений Фихте о том, что мир получается и существует через “Я”, в “Я” и для “Я”, от отвержения В. В. Розановым “пустой оболочки “Я”, которое отучилось обращаться с молитвой к Богу и привыкло все больше обращаться к самому себе, не желая “более о себе молчать”, обнаруживать себя, независимо от того, будет ли это “Я” низко или благородно, содержательно или пусто (Юркевич П. Д., с. 47—48; Розанов В. В., т. 1, с. 171—173), до свободного и самосознающего “Я” Н. А. Бердяева, созидающего и означивающего новые смыслы мужественного “Я” у П. А. Флоренского и А. Ф. Лосева, способного к трансцендированию (выходу за пределы) “Я” у Льва Шестова и Б. П. Вышеславцева, соотносящегося с “Ты” “Я” как волящего, автономного, но возникающего только при встрече с “Ты” “Я” у М. М. Бахтина и С. Л. Франка. По Б. П. Вышеславцеву, “человек есть духовная личность, самосознание, “Я”, и в этом он подобен Богу. Понять, что такое Я сам, — значит понять свое богоподобие” (Вышеславцев Б. П., с. 287).