Крайне проблематическим представлялось ему и существование форм, не зависящих (как утверждал Кант) ни от какого содержания, мыслимого посредством этих форм (см. 47, 47). Именно изучение теоретической философии Канта окончательно убедило Гамана в том, что всякая отвлеченная философия, пытающаяся основываться на чистом мышлении, несостоятельна.

Оригинальность гамановской критики в том, что Гаман критиковал Канта не за недостаточность идеализма, а, напротив, за недостаточность «реализма», за дуализм, за попытку разорвать ощущение и мышление, чувственность и рассудок, знание непосредственное и знание опосредствованное. В Канте Гаман видел образец для всех тех философов, которые «с давних пор дали развод истине, разъединив соединенное природой и, наоборот, соединив несоединимое» (46, 45). В то время как ощущение и мышление представляют «два ствола человеческого знания, происходящие из одного общего корня», философы, подобные Канту, упорно, но без основания разделяют их. «Не засохнут ли оба ствола из-за дихотомии их общего корня?» — спрашивал Гаман (48, 10—11).

Защищая эту точку зрения, Гаман находил, что даже его последователь Якоби допускал туже самую ошибку, признавая отвлеченность и раздвоенность рассудочного мышления, против которой сам же Якоби вместе с Гаманом активно боролся. Так, Якоби утверждал, что всякая философия стоит перед альтернативой: или идеализм, или реализм (под «реализмом» Якоби и Гаман понимали веру в объективное существование вещей, не зависящее от сознания); или вера, основанная на ощущении, или разум; или тождество, или противоречие.

По Гаману, эта альтернатива ложная. «Идеализм» и «реализм» так же не должны противопоставляться друг другу, как недопустимо сведение «идеализма» к «реализму» или «реализма» к «идеализму». «Мои близнецы, — писал Гаман об «идеализме» и «реализме», — являются не противоположными крайностями, а союзниками и близкими родственниками» (43,493— 494). «Философия состоит,'—писал он, — не из идеализма и реализма, как [состоит] наш организм из тела и души... Только школьный ум делит себя на идеализм и реализм; истинный же разум ничего не знает об этом вымышленном различии, не основанном на природе вещей и противоречащем единству, лежащему в основе всех наших понятий... Каждая философия состоит из достоверного и недостоверного знания, из идеализма и реализма, из чувственности и умозаключений... Сложные, составные существа не способны к простым ощущениям, еще менее к простому познанию. Ощущение в человеческой природе так же не может быть отделено от разума, как разум от чувственности» (43, 504—505).