Только в диалектическом материализме проблема соотношения непосредственного и опосредствованного знания впервые получила правильное решение. Диалектика непосредственного и опосредствованного знания пролила свет научного объяснения на трудный, мистифицированный идеализмом вопрос о характере аксиоматического знания. Уже Гоббс и Лейбниц отказались от взгляда на аксиомы как на истины, безусловно непосредственные и потому самоочевидные, не требующие доказательства и не поддающиеся доказательству. Но, будучи оба метафизиками и развивая один метафизическое воззрение механистического материализма (Гоббс), другой столь же метафизическое воззрение объективного идеализма (Лейбниц), они не дошли до понимания диалектики непосредственного и опосредствованного знания. Лейбниц искал объяснения безусловной непосредственности некоторых рациональных истин, а также обоснования всеобщего и необходимого знания в учении гносеологического и логического априоризма, Гоббс— в номиналистической теории языковых знаков.

По отношению к метафизикам XVII—XVIII вв. взгляд Гегеля на непосредственное знание был огромным шагом вперед. Этот прогресс был обусловлен тем, что в объяснении отношения непосредственного и опосредствованного знания Гегель усмотрел проблему диалектики. Поэтому там, где метафизика, рассматривая, например, категории, ограничивается кон* статированием непосредственных моментов знания, трактует их как ни к чему не сводимые и ничем не опосредствованные, Гегель, напротив, видит также и их опосредствованность.

Марксизм применяет диалектику непосредственного и опосредствованного очень широко, ко всем категориям познания. Так, при анализе отношения между причиной и действием, иначе при исследовании причинного взаимодействия, первым бросается в глаза непосредственность этого отношения. Причина и действие непосредственно мыслятся как противоположности, и только как противоположности. Но это лишь иллюзия метафизического образа мышления. Как только мы становимся на диалектическую точку зрения, разъясняет Ф. Энгельс в «Диалектике природы», «неподвижные противоположности основания и следствия, причины и действия, тождества и различия, видимости и сущности не выдерживают критики.., в определенной точке один полюс превращается в другой...» (1, 159). Диалектика, «которая переводит друг в друга неподвижные метафизические различия.., опосредствует противоположности...» (1, 167). В этих рассуждениях Энгельса мы видим яркий образец понимания диалектики непосредственности и опосредствования. Не отрицая самого факта существования категорий, положений, истин, которые, в то время когда они мыслятся, представляются уму в качестве «непосредственного» знания, марксистская материалистическая диалектика показывает связь этой «непосредственности» с опосредствованием. Она выясняет обусловленность этого опосредствования практикой, материальной деятельностью. Марксистская диалектика лишила понятие «интуиции», или непосредственного знания, каких бы то ни было признаков мистики, сняла с несо покров сверхчувственного, каким оно облекалось в идеалистических системах и даже в учениях метафизических материалистов, не понимавших диалектики непосредственности и опосредствования. Гносеологические исследования Ленина представляют дальнейшее развитие точки зрения, высказанной основателями марксизма по вопросу о непосредственном знании. Мы показали, что уже Энгельс дал принципиальное решение вопроса об отношении непосредственного и опосредствованного знания. Он выступил по этому вопросу и в связи с поднятой им (в заметках о математике) проблеме происхождения аксиом. Энгельс разъяснил, что самоочевидность аксиом мнимая. «Современное естествознание,— писал Энгельс, — признает наследственность приобретенных свойств и этим расширяет субъект опыта, распространяя его с индивида на род: теперь уже не считается необходимым, чтобы каждый отдельный индивид лично испытал все на своем опыте... Если, например, у нас математические аксиомы представляются каждому восьмилетнему ребенку чем-то само собою разумеющимся, не нуждающимся ни в каком опытном доказательстве, то это является лишь результатом «накопленной наследственности»» (1, 213—214). За сжатой формулировкой Энгельса о «накопленной наследственности» кроется та же, что и у Ленина, мысль об опосредствованности аксиом практикой, о миллиардах случаев повторения в опыте, в практике одних и тех же или сходных отношений, которые отлагаются в сознании в форме непосредственно созерцаемых аксиом.