Думается, что эти факты - известные как факты поведения в состоянии гипноза - могут быть проанализированы с точки зрения наличия или отсутствия в психологическом пространстве человека характеристик, связанных с его энергетическими проявлениями. Когда мы говорим, что некто силен или слаб духом, то наличие энергетических возможностей человека связывается не с силой его мускулов, а с другими параметрами, которые не всегда можно дифференцировать. Опишем их в обобщенном виде как свойства моделей быть устойчивыми или изменчивыми, как организацию психологического пространства с ориентацией на меру устойчивости и изменчивости. Вопрос о происхождении меры - один из самых интересных и практически не исследованных в психологии. Он предполагает понимание и переживание ценности индивидуальности человека как воплощения в этой индивидуальности универсальной человеческой сущности - той сущности, которая открывает человеку в сознании универсальность его мира через устанавливание метафорического подобия всего со всем. В этом состоит свойство каждого из нас быть подобным всему живому и в то же время не повторять никого и ничто. Трудно об этом говорить прозой, обратимся к поэзии, ибо именно в ней человеку открывается его универсальность и его неповторимость. Наверное, поэтому поэзия не может быть будничной, она требует для рождения и восприятия ее особого напряжения, связующего универсальное и единичное в единое целое - поэтический текст: О, небо, небо, ты мне будешь сниться! Не может быть, чтоб ты совсем ослепло, И день сгорел, как белая страница: Немного дыма и немного пепла!

О. Мандельштам, 1911

Человеку достаточно сложно согласиться с мыслью о том, что он сам ответствен за свое развитие, за свое осуществление как универсального, неповторимого существа. Трудно, наверное, потому, что века жесткого управления человеком - кроме периодов демократии - ограничивали в нем эту возможность. Великий Инквизитор, управляющий и критикующий, обесценивающий силой своей власти все проявления универсальности в человеке, жив и поныне. Он только меняет свой облик, оставаясь по сути дела тем же страхом перед собственно человеческой сущностью, которая может осуществляться только в условиях свобод, но одновременно и бежит от свободы как ответственности, как необходимости осуществления, как затрат энергии по преодолению хаоса и неопределенности. Вот и прибегает человек ко множеству приемов, облегчающих ему самоотказ от собственных возможностей, обесценивая собственную сущность как универсальность, заменяя ее какими-то частичными свойствами и смиряясь с ними как с неизбежностью.