Страшнее всего видеть признаки психологической смерти в юных лицах детей, подростков, молодежи. «Не знаю» - их реакция на изменение ситуации, на необходимость выбора, на необходимость принятия решения. «Мне все равно» - реакция на необходимость проявления Я-концепции и концепции другого. «От меня ничего не зависит» - их реакция на необходимость социальных действий. «Я как все» - формула ответст венности. «Мне сказали, я и сделал» - правило организации жизни... Грустная картина.

У взрослых людей она обостряется трудностями в профессиональной деятельности. Обратимся еще раз к тексту Н. И. Непомнящей:  «У  взрослых  ценность  реальнопривычного функционирования становится одной из важнейших причин трудностей профессиональной деятельности, такой, как управленческая или любая другая, требующая осознания, анализа, соотнесения разных условий деятельности. Еще больше трудности вызывают у таких людей профессии, связанные с совершенствованием способов выполнения деятельности. Заслуживает внимания и тот факт, что особенности ценностности реально-привычного функционирования (ситуативность, «погружение» в ситуацию, инертность, трудность в принятии новых способов действий, отношений с людьми), приобретая особую силу, очень часто становятся причиной патопсихологических процессов (неврозов, навязчивых состояний, фобий, истерии, некоторых форм депрессий). При этом больные с данным типом ценностности плохо поддаются психотерапевтическому воздействию» (1992, с. 50).

По существу это описание психологической смерти у взрослого человека, состояние которого можно было бы выразить в следующем Я-высказывании: «Я умею то, что я умею. Не требуйте от меня большего, я уже завершил свое развитие, у меня нет ни сил, ни возможности изменяться».

Психологическая смерть возможна потому, что человека, его качества можно отождествить с вещью, воспринимая его как устойчивую форму. На пути этого отождествления другими, а потом и в самовосприятии, думаю, можно искать истоки психологической смерти.

С предельной ясностью сценка из жизни, невольным свидетелем которой пришлось быть: ясное весеннее утро, на асфальте лужи после первого дождя, еще кое-где лежит мокрый снег. И они - мама, папа, двое детей (лет 4-х и 2-х). Красиво одетые, особенно дети - в новых нарядных костюмах.

Малыш загляделся на воробьев, поскользнулся, упал, воробьи взлетели буквально у него из-под ног. Мальчишку гневно подняли за руку с земли, зло отшлепали: «Сколько раз говорила, надо под ноги смотреть. Весь костюм испачкал». Об обиженном реве я писать не буду, о померкшем для меня весеннем дне тоже, а снова напишу страшные для меня самой слова - вот она, психологическая смерть, в одном из множеств лиц. Здесь оно открыто злобой, представлено силой шлепков, сверхценностью костюма и полным отсутствием ориентации взрослого на психическое в своем собственном ребенке. Выстраивается ряд фактов, объединенных понятием психическая смерть: