В первые семь — десять лет своего существования психолингвистика опиралась на общепсихологическую концепцию американского необихевиоризма — концеп­цию, в которой поведение человека (в том числе и рече­вое) выступает как организованная система реакций на стимулы, поступающие из внешней среды. Реакции эти могут быть как прямыми, так и отсроченными, опо­средствованными: для психолингвистов данного направ­ления (их признанным лидером был Чарлз Осгуд) внут­ренняя организация речевого механизма и была своего рода системой фильтров, задерживавших и преобразо­вывавших стимул (на «входе») или/и реакцию (на «вы­ходе»). Таким образом, для осгудовской психолингви­стики были характерны следующие особенности: во-пер­вых, идея реактивности; во-вторых, индивидуализм; она оперировала (и продолжает оперировать) с «Робинзо­ном», человеком, формирующимся, реагирующим и дей­ствующим вне общества, которое выступает для психолингвистов-необихевиористов лишь как «социальная среда» — источник стимулов определенного рода, не от­личающихся в принципе от других стимулов. В-третьих, для необихевиористской психолингвистики был харак­терен атомизм. Это особенно ясно видно в трактовке ею развития детской речи: ребенок якобы усваивает отдель­ные слова и конструкции и лишь вторично обобщает их и формирует общие языковые категории. Ситуация в американской психолингвистике (мы го­ворим пока только о ней, так как в других странах, в том числе в СССР, систематические психолингвистические исследования начались лишь в середине 60-х годов) резко изменилась, когда появились первые работы Ноэма Хомского. Этот известный американский лингвист выступил с идеей так называемой «порождающей грам­матики». Вместо традиционной модели описания языка, которая сводится к выделению в тексте отдельных сег­ментов — звуков, аффиксов, слов и т. п. — и объединению их по функциональным признакам в языковые единицы разных уровней абстракции — фонемы, морфемы и т. д., он предложил другую модель, состоящую из системы операций над текстом, а более широко — из системы пра­вил, по которым возможен синтез и анализ предложений.

Порождающая модель Хомского, впервые четко сформулированная им в 1957 г. в работе «Синтаксиче­ские структуры» (опубликованной позже и на русском языке: см. приложение к библиографии), быстро стала модной — сначала только в американской лингвистике, а затем и в лингвистике других стран. Пережили период увлечения ею и многие советские языковеды. Она импо­нировала своей бросающейся в глаза оригинальностью, кажущейся динамичностью, как будто позволяла сделать принципиальный шаг вперед от распределения языковых единиц по уровням и построения на каждом уровне своей языковой подсистемы - фонологической (звуковой), грам­матической и т. п. — к представлению языка как целост­ной, организованной по единым правилам системы. В по­пулярности идей Хомского сыграла также большую роль характерная для конца 50-х — начала 60-х годов тенден­ция к «машинизации» человеческого интеллекта. Дей­ствительно, модель Хомского, казалось бы, позволяет «автоматически» получать из заданного исходного мате­риала любые грамматические конструкции, «заполнять» их лексикой и фонетически оформлять.