Я думаю, что возникает еще ряд вопросов в связи с фактором причинности. Очевидно, в этом смысле исто­рия культуры отличается от истории индивида. Как указывал и сам Сепир (1912), факторы культуры должны были когда-то, в начале человеческой истории, опреде­лить становление отдельных языковых форм; но куль­тура развивается гораздо быстрее, чем язык, и по­этому в каждом языке с культурно-детерминистической точки зрения мы обнаруживаем множество архаизмов. В данном случае получается, что зависимой переменной является язык, а не обусловленное культурой поведение. Но эта проблема историческая. Что же касается инди­вида, то он рождается в определенной культурной и языковой среде и культурные и языковые факторы ока­зывают влияние на его умственное развитие.

Наконец, Сепир выделяет еще один вид каузальной связи — при котором как языковые, так и культурные формы определяются каким-то третьим фактором, на­пример топографией той географической области, где обитает данное общество. Сепир (1912) упоминает, например, об индейцах паюта, которые живут в пу­стыне и сталкиваются с необходимостью искать воду. Их язык дает им возможность весьма подробно описы­вать топологические различия. Здесь мы имеем случай, когда окружающая среда определяет и языковые, и культурные связи с топологией местности.

Я думаю, что очень важно учитывать эти три пере­численные проблемы: природу языковых данных, при­роду поведенческих данных и каузальную природу существующих между ними связей. Большинство фило­софов и лингвистов, занимавшихся проблемами лингви­стической относительности и детерминизма, до недав­него времени не формулировали четко вторую и третью проблемы и часто утверждали, что языковые различия обязательно влекут различия в познавательных процес­сах, не подкрепляя это утверждение соответствующими данными. Только некоторые психологические экспери­менты, проведенные в последнее время, ставили своей целью связать конкретные языковые различия с кон­кретными аспектами поведения — и даже в тех случаях, когда такая связь была обнаружена, было неясно, ка­кова все-таки каузальная природа этой связи. (Обзор большинства подобных исследований см. в: Lennebergf, 1967).

Рассмотрим теперь эти вопросы более подробно. Прежде всего, какого рода данные вообще навели людей на мысль о существовании лингвистической относи­тельности? Начнем с лексического уровня — с вопроса о том, какие слова входят в конкретный язык и что они обозначают. (Мы будем в значительной степени придерживаться «систематизации гипотезы Уорфа», данной Фишманом (Fishman, 1960).