Нейтрализует и прекращает зло только согласие, договор. Для профилактики и изживания зла необходимо совместное действие.

Надобно учить самому нужному из всех искусству — сопротивления злу ненасилием.

V

При нынешнем положении дел сыну нашего века нужны законы и установления, которые обуздывали бы его, не губя, вели, не подавляя. Ему нужно разумное общество, а не анархия, в пучину которой он ввергнут собственной гордыней и безграничной властью государства. Отмена смертной казни поможет нам продвинуться на пути к такому обществу.

Крайняя суровость наказания попустительствует преступлению, вместо того чтобы карать его. Смертная казнь не смутит того, кто не знает, что совершит убийство, решается на него в один миг и готовится к злодеянию в лихорадке или одержимый навязчивой идеей. Не останавливает она и того, кто, отправляясь выяснять отношения, берет с собой оружие, чтобы припугнуть неверную возлюбленную или соперника, и применяет его, сам того не желая или думая, что не желает. Смертная казнь не может устрашить человека, чье преступление не только вина, но и беда. Эта мера большей частью бессильна.

Кого надеемся мы напугать угрозой тайного наказания? Тех, кто в час казни еще спят и не видят великого назидания собственными глазами, а в час поспешного захоронения еще будут завтракать и узнают о свершившемся правосудии (если, конечно, читают газеты) из слащавой заметки, которая растворится в их памяти. А ведь среди этих миролюбивых созданий больше всего будущих убийц. Многие из этих порядочных людей — преступники, пока не осознавшие себя таковыми. Подавляющее большинство убийц не подозревали, бреясь утром, что вечером совершат убийство. Для пущего назидания, ради безопасности нации не следует ли потрясать отрубленной головой перед всеми гражданами, когда они бреются по утрам? Увы, никто этого не делает. Государство маскирует казни и утаивает их свидетельства. Следовательно, оно не верит в назидательность наказания. Преступника убивают потому, что так делали веками. Закон применяется без толкования его, и наши осужденные умирают во имя теории, в которую не верят их судьи и палачи. Если бы те верили, сие было бы известно, а главное — заметно: ведь тогда казнили бы публично.