Привычка размышлять о своем собственном поведении, вопрошать и прислушиваться при этом к своему разуму и своей совести и привычка нежных чувств, смешивающих наше счастье со счастьем других, не являются ли они необходимым следствием учения и хорошо руководимой морали, результатом большого равенства в условиях общественного договора? Сознание своего достоинства, свойственное свободному человеку, воспитание, основанное на глубоком знании нашей моральной организации, не должны ли они сделать общими почти для всех людей привычные движения активной благосклонности, великодушной чувствительности, зародыши которых природа посеяла в сердцах, и которые для своего развития ждут только благоприятного влияния знаний и свободы? Подобно тому, как математические и физические науки служат для усовершенствования технологий, используемых для удовлетворения наших простейших потребностей, не точно так же ли в необходимом порядке природы прогресс моральных и политических наук должен оказывать то же действие на мотивы, которые руководят нашими чувствами и поступками?

Если моральные заповеди определяют собой весь строй и все содержание жизни общества, то нравственное воспитание становится непременным условием и предпосылкой выживания человечества.

Религия и нравственность, именно как всеобщие в себе сущности, обладают свойством быть налицо в индивидуальной душе даже и в том случае, если она и не отличается широтой культурного кругозора. Религиозность, нравственность в своей сосредоточенной искренности и ограниченности немногими и совершенно простыми житейскими отношениями имеют бесконечную ценность. Это внутреннее средоточие, эта простая область права субъективной свободы, очаг хотения, решений и деятельности, то, в чем заключается как вина, так и достоинство индивидуума, остается неприкосновенным и совершенно не подвержено действию громкого шума всемирной истории, и не только внешним и временным изменениям, но и таким изменениям, которые вытекают из абсолютной необходимости самого понятия свободы.