Они торопились войти в историю. Когда Каляев, например, в 1903 г. решил вместе с Савинковым принять участие в террористической деятельности, ему было всего двадцать шесть лет. А через два года этот «Поэт», как его называли, был уже повешен. Но для того, кто изучает историю этого периода, Каляев с его головокружительной судьбой представляется самой показательной фигурой терроризма. Он ворвался в историю России и всего человечества, чтобы через мгновение погибнуть, став мимолетными и незабвенным свидетелем разрастающегося бунта.

На смену этим людям явятся другие. Одухотворенные той же всепоглощающей идеей, они, тем не менее, сочтут методы своих предшественников сентиментальными и откажутся признавать, что жизнь одного человека равноценна жизни другого. Они поставят выше человеческой жизни абстрактную идею, пусть даже именуемую историей, и, заранее подчинившись ей, постараются подчинить ей других.

Жизнь человеческая может быть всем или ничем. Для этих людей человеческая жизнь не будет стоить ни гроша.

Бунтовщики девятьсот пятого года среди грохота бомб доказывают нам, что бунт, если он останется бунтом, не может привести ни к утешению, ни к идейному умиротворению. Их бесспорная единственная победа заключалась в преодолении одиночества и отрицания.

Находясь в гуще общества, которое они отрицали, и которое их отвергло, они, как и подобает всем людям широкой души, стремились мало-помалу сплотиться в единое братство. Представление о безмерности их отчаяния и надежды может дать взаимная любовь, которую они питали друг к другу даже на каторге. Любовь, которая простиралась на бесчисленные массы их порабощенных и безмолвных собратьев.

Чтобы стать служителями этой любви, им нужно было сначала сделаться убийцами. Чтобы утвердить царство невинности, им предстояло принять на себя вину. Это противоречие разрешалось только в последний миг их жизни. Одиночество и благородство, отчаяние и надежда могли быть преодолены лишь добровольным принятием смерти.