И вот — устрашающее количество молодых людей вырастает теперь без такого «образа отца». Настоящий отец слишком часто для такого образа не годится, а уважаемый учитель не может его заменить из-за нынешнего массового производства в школах и университетах.

II

К этим чисто этологическим причинам, по которым отвергается родительская культура, у многих мыслящих молодых людей прибавляются и подлинно этические основания. В современной культуре, с ее скученностью, с ее опустошением природы, с ее слепотой к ценностям и погоней за деньгами, с ее обеднением чувств и отуплением под действием индоктринации, — во всем этом и вправду много такого, что не заслуживает подражания. Потому немудрено забыть, что и в нашей культуре присутствуют и глубокая истина, и мудрость.

Молодежь действительно имеет убедительные и разумные причины для борьбы со всевозможными «истеблишментами». Но очень трудно понять, какую долю среди бунтующих молодых людей, среди студентов, составляют те, кто на самом деле действуют по этим мотивам. То, что фактически происходит при публичных столкновениях, очевидным образом вызывается совсем иными побуждениями — подсознательными, среди которых ненависть стоит, безусловно, на первом месте. Внешняя картина бунта проявляет по преимуществу симптомы невротической регрессии.

К сожалению, вдумчивые молодые люди, действующие по разумным мотивам, не прибегающие к насилию, менее заметны. Более разумная молодежь, из-за ложно понятой солидарности, оказывается явно не в состоянии отмежеваться от поведения толпы.

Не следует также забывать, что разумные соображения — гораздо более слабое побуждение, нежели стихийная, первичная сила инстинктивной агрессии, стоящая за ними в действительности. Тем более нельзя забывать о последствиях такого полного отказа от родительской традиции для самой молодежи. Последствия эти могут стать гибельными.

В течение фазы «физиологической неофилии» созревающий молодой человек одержим влечением примкнуть к некоторой группе, и, прежде всего, принять участие в ее коллективной агрессии. Влечение это столь же сильно, как и всякое другое филогенетически запрограммированное побуждение. И точно так же, как в случае с другими инстинктами, вдумчивый подход и процессы обучения позволяют фиксировать его на определенном объекте.