Мы наблюдаем эту игру страстей и видим последствия их неистовства, неблагоразумия, примешивающегося не только к ним, но и главным образом даже к благим намерениям, к правильным целям. Мы видим происходящие благодаря этому бедствия, зло, гибель процветавших государств, созданных человеческим духом. Мы можем лишь чувствовать глубокую печаль по поводу этого непостоянства, а так как эта гибель вызвана волей человека, то в конце концов подобное зрелище нас морально огорчает и возмущает.

Эта грусть не вызвана личными потерями и непостоянством личных целей, но является бескорыстной грустью о гибели блестящей культурной человеческой жизни. Но и тогда, когда мы смотрим на историю как на такую бойню, на которой приносятся в жертву счастье народов, государственная мудрость и индивидуальные добродетели, то перед мыслью необходимо возникает вопрос: для кого, для какой конечной цели были принесены эти чудовищнейшие жертвы?

В наш предмет входят, во-первых, идея, во-вторых, человеческие страсти. Первая составляет основу, вторые являются утком великого ковра развернутой перед нами всемирной истории. Конкретным центральным пунктом и соединением этого выступает нравственная свобода исторического творчества людей.

Свобода заключает в себе необходимость осознать себя и тем самым становиться действительной, потому что она есть знание о себе, является для себя целью, и притом единственною. Эта конечная цель есть то, к чему направлялась работа, совершавшаяся во всемирной истории. Ради нее приносились в течение долгого времени всевозможные жертвы на обширном алтаре земли. Одна лишь эта конечная цель осуществляет себя, лишь она остается постоянной при изменении всех событий и состояний, и она же является в них истинно деятельным началом. Мы говорим об идее свободы как о природе духа и абсолютной конечной цели истории.

Какими же средствами пользуется свобода для своего осуществления? Деятельностью людей, обусловленной частными интересами, специальными целями или, если угодно, эгоистическими намерениями.