Мы много говорим о московском периоде российской культуры, потому что он чрезвычайно важен для всего последующего развития, ибо именно тогда зарождалась та культура, которую мы имеем в настоящий момент. Известно, что развитие любого явления можно предсказать по тому, как оно появлялось на свет. И в этой связи нам бы хотелось остановиться еще на одном важном явлении российской культуры, ярко проявившимся уже в эту эпоху: сакрализация монарха.

Определенная ориентация на византийскую культурную традицию долгое время ощущалась в истории культуры России. Часто это происходило в форме полемики с ней ради охранения принципа самобытности российской культуры, но так или иначе многие идеи выросли на российской почве через посредство юго-западного соседа. И именно из Византии заимствуется идея параллелизма монарха и Бога, которая, правда, сама по себе не предполагает сакрализации, или обожествления, первого. В России эта традиция переосмысливается и усиливается после падения Константинополя, когда русский великий князь становится единственным независимым православным монархом. И одновременно спасителем и охранителем единственной истинной веры - православия, что придавало ему некий мессианский ореол. Начиная со времени Василия II Темного (XV век) великого князя во многих документах стали называть царем, тогда как в русской православной традиции слово “царь” являлось одним из имен Бога (“Царь Небесный”). Таким образом наименование человека царем приобретало мистический смысл. Впоследствии Иван Грозный венчался на царство, и наименование “царь” становится обязательным атрибутом российского монарха. Царь оказывается сопричастным Богу, а власть приобретает высшую, божественную санкцию. Постепенно такое отношение к царю вошло в российский культурный менталитет и в определенной степени сказалось на последующем развитии культуры.

Обо всем этом весьма интересно написал Б.А. Успенский в работе “Роль дуальных моделей в динамике русской культуры”, чьи мысли мы здесь кратко изложили.