Даже в решении глобальных вопросов человечество руководствуется лишь узко прагматическими, рационалистическими методами. Снисходительное отношение к природе обусловлено дискомфортным состоянием человека; лишь страх за собственное физическое самочувствие заставляет его отказаться от тактики вседозволенности. В вопросах войны и мира человечество, казалось бы, отходит от порочной политики силы, начинает осознавать целостность мира, формируется органический взгляд на бытие. Но что за этим стоит? Какая ценностная установка лежит в основе нового мышления? В первую очередь - это инстинкт самосохранения, подкрепленный убедительными расчетами о неэффективности мировой войны. В области социального строительства опять-таки прослеживается все та же рационально-прагматическая тенденция. Это либо путь достижения наивысшего экономического эффекта, либо созидание общества по раз и навсегда заданной схеме некой “правильной теории”. Очевидно, что как в том, так и в другом случае доминирует отнюдь не творческое отношение к бытию, а тактика рационалистического просчета, “компьютерные” методы организации мира. Причем, даже в решении глобальных проблем, человек практически не проявляет себя как духовное существо. Показательно, что постулируемая сегодня необходимость “примата общечеловеческих ценностей” была логически выведена не из нравственных, эстетических или каких-либо других потребностей духовного плана, а из угрозы физической гибели человечества.

Софийный взгляд на мир как на становящееся произведение искусства предлагает человеку принципиально иную ценностную основу. Будучи художником, творческие потенции которого неограниченны, человек обязан мобилизовать всю полноту своего духа. В творческом акте на первый план выступают нерациональные способы освоения и познания действительности, наличие которых единственно может служить гарантом целостного видения мира. Софийное миропонимание трудно описать в субъектно-объектных категориях - ведь человечество представлено здесь одновременно и в качестве субъекта, и в качестве объекта творчества. Поэтому в софиологии сама возможность паразитирования, эгоистической заинтересованности в том или ином событии выглядит как теоретически необоснованная. При этом понятия Софии, богочеловечества, всеединства имеют мало общего с пантеистической философией, с присущей ее нивелировкой индивидуального во имя всеобщего. Целостность идеального состояния человечества предусматривает полную свободу его составных частей, подобно тому, как единство прекрасного ожерелья обусловливается неповторимым блеском каждого его бриллианта.