Прорываясь в мир человека, возвращаясь к себе из мира частной собственности, человек обретает возможность действовать как полновластный хозяин целого, как целое, – а не как раб, понукаемый частью самого себя. Эта «запредельная» свобода, которая в мире частной собственности именуется «свободой духа» и противопоставляется личной свободе частного собственника, является личностью, отказавшейся отрицать самое себя или, по словам Маркса, «положительно упразднившей частную собственность». В тех или иных идеологических нарядах эта свобода была известна и осуществлялась отдельными представителями всех культур, в том числе и буржуазной: во все времена она играла роль идеала, призванного окультуривать жизнедеятельность индивидов, «желавших странного» – аутсайдеров, не удовлетворенных статусом частных собственников. Но в отличие от предшествующих культур, наша культура объявила войну частной собственности; и поэтому она оказывается перед необходимостью осуществить этот идеал в социальном масштабе.

С аналогичной ситуацией столкнулась в свое время и буржуазная культура: в результате капитализации частной собственности последняя утратила свой конкретный характер, а собственники – чувство личной идентичности. Поскольку проблема «кто я» перестала решаться автоматически, поиск принципов и методов ее разрешения обрел социальную значимость, что дало толчок развитию буржуазной психокультуре. Подобным же образом у нас в результате национализации частной собственности последняя утратила свой смыслообразующий характер, а собственники – перспективы личного роста. Тем самым, насколько я понимаю, социальную значимость обрел комплекс проблем, связанных с вопросом «что мне делать», «зачем я». Очевидно, на этот вопрос нельзя ответить, не разрешив предварительно вопрос «кто я», – и тут нашей психокультуре будет чему поучиться у буржуазной.

Что касается психологических перспектив, связанных с упразднением частной собственности, то они сопряжены прежде всего с трансперсонализацией самосознания, постижением себя в качестве человечества. Трансперсонализация при этом переходит из разряда сверхнормативных «пиковых переживаний» в непременное условие радикального преобразования сферы смысложизненных ориентаций человека, превращения его в «нового человека», свободная самодеятельность которого не зависит ни от каких «моральных и материальных стимулов» частнособственнического порядка, но обретает свое наличное бытие в процессе присвоения и умножения универсальной собственности, родового опыта отношений с миром.