Точно также, мы обычно думаем, что Homo habilis потому больше похож на обезьяну, а Homo erectus на современного человека, что у первого из них ум и способности – примерно на уровне обезьяны, а у второго – уже на уровне человека. А на самом деле? Поскольку физическое и психическое – всего лишь две разные формы проявления одних и тех же базисных параметров структуры, большее сходство с обезьяной или с человеком, на мой взгляд, является следствием того, что отношения с миром и с самим собой у первого из них ближе к тем, которые существуют у животных, а у второго – к человеческим.

Универсальные силы создали устойчивую структуру, для поддержания жизнедеятельности которой не требовались усилия извне. После диссоциации материи-сознания структура оказалась неустойчивой, и сохранение внешней формы стало невозможно без введения в действие некой дополнительной силы, призванной компенсировать деструктивные тенденции в рамках целого. Причем эта новая сила должна была быть сопоставима по мощи воздействия на структуру с универсальными силами, ее формировавшими. (В противном случае было бы невозможно сохранить внешнюю целостность структуры в условиях действия внутренних центробежных сил.).

Думается, что эта центрирующая компенсаторная сила есть “Я – позиция”, т.е. самость, эго, самосознание, самоконтроль, способность видеть себя со стороны. Все перечисленное, несмотря на определенное несходство, в своей основе имеет нечто общее. А именно: а) расчленение целостного универсума на две взаимоисключающие части – Я и иное; и б) помещение “центра тяжести” в Я. С этого момента все происходящее начинает рассматриваться с точки зрения “Я”, которое оказывается функционально подобным выделенному миру в семантике возможных миров.

Итак, на определенном этапе своего развития человек начал систематически изготавливать орудия и использовать их для жизнеобеспечения потому, что изменилась его внутренняя природа, изменилось его видение самого себя, мира, своих отношений с миром. Именно это было подлинной причиной того, что существо, располагавшее уж по крайней мере не меньшими возможностями для саморазвития, чем обезьяна, перешло от пассивного потребления дававшегося миром (собирательство, жизнь без систематического производства и использования орудий) к активному взаимодействию с ним. По сути говоря, здесь был осуществлен переход от животного к собственно человеческому уровню: ведь как известно, многие животные живут группами, обезьяны способны производить и действительно иногда производят орудия, добывают пропитание собирательством и мелкой охотой. В таком образе жизни нет ничего специфически человеческого. И сами по себе способности к определенным видам деятельности не обеспечивают их реализации. То, что является подлинно человеческим, – это функционирование в условиях отсроченного удовольствия, когда значительный объем действий совершается в надежде на будущий успех, даже в тех случаях, когда сиюминутное подкрепление оказывается не просто нейтральным, но даже отрицательным. Как оценивать такую особенность – другой вопрос, причем достаточно сложный. Но то, что на это способен только человек, причем находящийся на определенной стадии развития, – это действительно так.