Вот что кажется мне особенно интересным: в своих попытках адаптироваться в новых для него условиях, человек так и не изобрел ничего принципиально нового. Для решения задачи постижения сути в условиях, исключавших возможность ее непосредственного проживания, человек воспользовался механизмами, которые – все – уже были в его распоряжении. А между тем, получил способность, совершенно новую для него. Что я имею в виду?

Эволюционно ранней формой получения знания было вбирание в себя постигаемого (символически, – вкушение). В результате субъект и объект становились как бы одним целым, между ними больше не было границ и оболочек. Но из-за трансформации собственной природы субъект больше не мог ненасильственно отождествиться с объектом, имевшим другую природу. Какой же прием стал использоваться? Тот же самый – проживание в себе, но только предварительно субъект начал по собственному образу и подобию искажать (уродовать) природу окружающих объектов, вынуждая их поглотить, усвоить, принять в себя, сделать своей составной частью то содержание, которое было его собственным (человека) порождением. (Если помним, яблоко от древа познания он съел сам, хотя и по наущению змия. Объекты мира в процессе их познания он насильно кормит продуктами своей жизнедеятельности – мыслительными реконструкциями.).

Иначе говоря, мог быть использован привычный механизм присвоения информации – ее поглощение, но уже не только по отношению к себе самому, но и к окружающему. Затем – еще один привычный прием – отождествление с целью проживания в себе сущности другого. Теперь эта процедура снова стала возможной из-за совпадения внутренней природы человека и трансформированного объекта. Отметим: внутренняя сущность объектов искажалась точно так же, как была прежде искажена его собственная внутренняя природа, т.е. становилась диссоциированной, поделенной на противоположности, дисгармоничной. Вот с таким объектом субъект уже мог отождествиться, не меняя собственной структуры. Конечно, объект уже не был тем, что до воздействия, но зато примерно понятной становилась его суть, хотя и не сама по себе, а в том виде, как она предстает после его дисгармонизации. И поскольку фактор дисгармонизации оставался постоянной составляющей процесса познания, искажения, привносимые им в картину мира, не мешали адаптации к так видимому миру.