Душевная поддержка выступает как постоянно действующий фактор устойчивости коллективов. На Западе компенсаторную функцию – снятие психического напряжения - выполнял священник. Поэтому западная культура и выработала такой распространенный механизм как конфиденциальная исповедь. В дальнейшем священник эволюционировал в психоаналитика.

В русской культуре тайна исповеди никогда не становилась основным способом психологической компенсации. Такую роль могло играть публичное покаяние или раскаяние. «Провинившийся» «винился» перед миром. Так, например, Ермил Гирин кается перед всем миром, чтобы снять личный грех с души:

… «Была пора,

Судил я вас по совести,

Теперь я сам грешнее вас:

Судите вы меня. (СПИСОК: См. напр.: Некрасов Н.А. Кому на Руси жить хорошо. //ПСС в 15-ти т. М.-Л.: Наука, 1982. Т. 5. С. 64).

Один священник, или психоаналитик не вправе «простить» индивида. Такое право принадлежит только коллективу. Точно также снять «тяжесть с души», даже обычное психологическое напряжение, не может один индивид, может только коллектив. Но, чтобы коллектив мог выполнить такую функцию, сам индивид должен быть настроен не на конфиденциальную компенсацию (как в Западной культуре), а на публичную.

Самопожертвование и героизм – более редкие и яркие формы взаимовыручки. Их действие распространяется не столько на поддержку отдельного индивида, сколько на защиту коллектива, социума в целом. Через самопожертвование индивид растворяется в коллективе. Его актуальное действие не значимо, значим будет только результат. В нашей культуре герой, как правило безымянен, известны только те немногие, кто превратился в символ героического действия (например, Александр Матросов). Российский герой не стремится снискать славы, как Андрей Болконский под Аустерлицем (поэтому его действие в этом случае осуждаемо Толстым), российский герой «страдает за общество» (как целая плеяда персонажей и Некрасова, и Толстого, и Симонова, и Твардовского, и Шолохова и многих других авторов, описывающих героизм русского человека).