Гордыня, как и тщеславие, и сребролюбие, – водораздел русской и западной культур. Западный мир принимает рациональную гордость, протестантская этика оправдывает и обосновывает гордыню, которая, как и тщеславие, органично вплетено в западную культуру. Совсем иное иррациональная гордыня русского человека. Необузданная и непредсказуемая. Гордыня, усиленная мессианской идеей (СНОСКА: См.напр.: Бердяев Н.А. Указ. соч. с. 9), русским догматизмом, переключившимся с религиозных на иные цели (СНОСКА: См.напр.: там же, с. 9). В поведении личности гордыня выводит индивида за пределы коллективного всевидения и превращает в маргинала («беспредельщика» – в современной бытовой лексике), не знающего границ, пределов, правил. А гордыня как социальный феномен влечет за собой русский бунт, революцию, русский радикализм. Все это описано Бердяевым (СНОСКА: См.: там же).

Смирение – добродетель, противостоящая тщеславию, вырастает из русского коллективизма. Но устойчивость его обеспечивается религиозной формацией, трансцендентальным обоснованием. Утрата религии, потеря Бога, в результате Октябрьской революции открыла простор русскому тщеславию и гордыне – неограниченному иррациональному стремлению. Культ личности Сталина – феномен неограниченного иррационального тщеславия, в социальном действии превращается в сталинскую деспотию (гордыню), призванную, и в этом иррациональный парадокс тирании, ограничить русское тщеславие и гордыню. Если так можно выразиться, тирания, убив Бога, встала на его место. На место нравственного смирения, и христианской любви, трансцендентально обоснованных в страхе Божием, приходит идеологическая «смирительная рубашка» «любви к партии», сшитая из страха перед репрессивными органами. Естественно, такой эрзац традиционного русского смирения будет устойчив, пока устойчивы репрессивные органы. Но вместе с падением памятника Дзержинскому, в России опять стало «все дозволено».

В православной нравственной концепции противостоит гордыне христианская любовь. И как гордыня вырастает из тщеславия, так и христианская любовь вырастает из смирения. Любовь – высшее трансцендентальное обоснование русской нравственности. Любовь – акциденция и закономерная метаморфоза страха Божия (СНОСКА: Дьяченко. Указ соч). Любовь – высшая ценность православной нравственности, в любви происходит снисхождение Духа Святого на человека и отступление всех страстей (СНОСКА: См. напр.: там же). Сам «Бог есть Любовь» (СНОСКА: Там же).