Нередко дети попадали ко мне из зала суда. Многие из них демонстрировали нарушения поведения задолго до того, как их арестовывали. Шестнадцатилетний мальчик, решением суда направленный на консультацию, «внушал тревогу», как это формулировала его мать, с первого класса. Ему стоило большого труда научиться читать и спокойно сидеть на занятиях. По-видимому, корни проблемы уходили именно в тот период. Однако первое обращение за психологической консультацией было связано с арестом.

Врачи наблюдают детей с соматическими симптомами, которые эти врачи расценивают как психогенные, и все же некоторые из них отпускают детей без каких-нибудь серьезных рекомендаций, без направления на срочную психологическую консультацию. Десятилетняя девочка страдала от сильных болей в животе. После тщательного обследования врачи решили, что боль вызывается не физиологическими причинами, а тревогой и эмоциональным напряжением. Они назначили транквилизаторы, но не сказали о необходимости психологической помощи. В результате боли сохранялись и родители в конце концов привели девочку на психотерапию.

Второй серьезной причиной запоздалого обращения за психологической помощью я считаю то обстоятельство, что родители представляют себе психотерапию как процесс, занимающий длительное время (возможно, годы). Этот вопрос я еще буду обсуждать в заключении. Несомненно, некоторые дети нуждаются в длительной терапии. Однако я нахожу, что со многими проблемами можно справиться за 3—6 месяцев при занятиях раз в неделю.

До начала своей работы с ребенком я иногда получаю кипы бумаг: результаты анализов, диагностические заключения, отчеты о судебных заседаниях, школьные отчеты. Читать всё это интересно, но, когда наступает время работы с ребенком, я имею дело уже только с ним самим. Если в основу работы с ребенком я положу информацию, которую мне о нем предоставили, я буду иметь дело скорее с бумагами, чем с ребенком. То, что написано в этих бумагах,—это чьи-то восприятия и суждения, нередко ошибочные.