Постановки, как те, в которых применяются костюмы, маски, шляпы, марионетки, так и те, при которых не применяются вспомогательные средства, представляют собой варианты, предполагающие высокий уровень участия ребенка. При этом создаются условия, при которых ребенок использует все свои возможности в терапевтически значимой ситуации. В этих условиях ясно видны слабые стороны ребенка—области, в которых он недостаточно развит и на которые должны быть направлены терапевтические усилия. Мы видим, как он двигается и использует возможности своего тела; наблюдаем ригидность и скованность или легкость и плавность его движений. Мы уделяем внимание структуре постановки. Мы работаем с содержанием постановки и наблюдаем процессы, реализующиеся в рамках этого содержания. Много ли в разыгрываемой сцене борьбы? Проигрывает ли основное действующее лицо? Может быть, никто не слышит его. Помимо этого разыгрывание сцен обычно доставляет большое удовольствие.

Хотя упомянутые в этом разделе формы драматического творчества в основном предназначены для работы с группой, многие из них я с легкостью адаптировала для индивидуальной терапии. Зачастую индивидуальные занятия обеспечивают более углубленную проработку материала.

Одиннадцатилетний мальчик разыграл для меня постановку, не используя каких-либо вспомогательных предметов или костюмов. Он играл все роли и даже роль ведущего. Этот ребенок плохо успевал в школе, мать обвиняла его в лености и вялости, и почти всегда он выглядел мрачным. В действительности же он обладал хорошей организацией: мог сочинить весьма сложный сюжет, запоминал каждый персонаж и обладал фантастическим чувством юмора.

Я никогда не знаю, к чему приведут занятия. Я помню, как мы с восьмилетним мальчиком играли в игру, где каждый из нас представлял определенное животное, а остальные должны были их отгадать. Мы должны были дожидаться, пока кто-нибудь не даст правильного ответа, и это давало нам возможность не ограничиваться только движениями изображаемого животного. Стивен опустился на пол и свернулся в маленький клубочек. Затем он поднял голову, подвигал ею назад и в стороны, вращая глазами, улыбнулся'и снова спрятал голову. Всё это он проделал несколько раз. Неожиданно он сделал Гримасу, как будто испытывал боль, завертелся всем телом, перевернулся на спину, выбросил руки вперед и застыл — словно умер. В конце концов я догадалась, что он был черепахой, с которой что-то случилось, и она умерла. Стивен потом рассказывал мне, что когда-то у него была черепаха, и что его младший брат убил ее. Я предположила, что он был очень зол на брата и опечален смертью черепахи. Стивен отреагировал дикой яростью. «Я ненавижу его! Я хотел бы убить его!»,—процедил он сквозь зубы.