А. Н. Радищев считал письменную (т.е. видимую) речь наиболее близкой к устной. Трудно обеспечить совершенное овладение словесной речью без участия слухового и зрительного анализаторов. В этом отношении чрезвычайно интересны следующие рассуждения А. Н. Радищева: «Если бы другие наши чувства столь же удобны были на понимание речи, как ухо и глаз, то бы, конечно, можно было сделать азбуку обоняемую, вкушаемую или осязаемую... но речь обоняемая, речь вкушаемая и даже речь осязаемая не могут быть только совершенны, как речь зримая, а паче того речь звучная, ибо сия едина в произношении своем есть разновиднейшая и соответствующая истинному органу слова» (СНОСКА: Радищев А. Н. О человеке, о его смертности и бессмертии. – Избр. философ. соч. М.,1949, с. 290.).

А. Н. Радищев критически относился к мысли о возможности замещения одного органа чувств другим, высказанной в свое время Д. Дидро. В отличие от французских материалистов XVIII века А. Н. Радищев рассматривал замещение одного органа другим лишь как своеобразное переключение функций нарушенного органа на здоровый, сохранный. Последний, сточки зрения А. Н. Радищева, не мог быть равноценным «заместителем» нарушенного органа. Не отрицая значения «языка телодвижений» для общения, А. Н. Радищев при этом указывал на крайне ограниченные возможности этого «языка» для выражения мысли.

Сурдопедагогические идеи А. Н. Радищева, в частности его мысли о влиянии глухоты и ее последствия — немоты на общее психическое развитие человека, имели принципиальное значение и являлись крупным вкладом в развитие материалистической сурдопедагогики России XVIII века.

А. Н. Радищев одним из первых понял искусственность созданного Ш. М. Эпе «языка телодвижений» с включением в систему этого «языка» методических и грамматических знаков.

А. Н. Радищев отрицательно оценивал попытку Ш. М. Эпе изобрести язык знаков по аналогии с языком слов как не оправданную ни сходством формы, ни содержанием значения слова и жеста, ни законами грамматики словесного языка. Язык жестов, как указывал на это А. Н. Радищев, хотя и имеет свой «словарный» запас и известные грамматические соотношения, все-таки остается обособленным языком образов.