Положим, что какая-нибудь муха имела бы разум, в силу которого могла бы устремиться в вечную бездну божественной сущности из которой возникла; мы и тут утверждаем, что Бог со всем тем, что Он есть как Бог, не мог бы даже мухе даровать полноты удовлетворения. Потому и просим мы, чтобы освободиться нам от Бога: обладать истиной и причаститься к вечности! Ибо высшим ангелам уподобляются души там, где я был и хотел того, чем был, и был тем, чего хотел. Так должен быть человек нищим волей и желать так мало как мало желал он тогда, когда он не был. Вот каким образом нищ тот человек, который «ничего не хочет».

По-другому нищ тот человек, что ничего не знает. Мы уже говорили: человек должен так жить, как будто бы он вовсе не жил ни для себя самого, ни для правды, ни для Бога. Теперь пришли мы к новому и говорим дальше так: человек, который должен достичь этой нищеты, должен быть таким, каким был тогда, когда «не жил ни в каком отношении ни для себя, ни для правды, ни для Бога». Итак, он должен настолько отрешиться от всякого познания, чтобы умерло в нем всякое представление о Боге.

Ибо когда человек пребывал еще в вечной природе Бога, не жило в нем ничего иного. И все, что жило в нем, то было он сам. Поэтому мы говорим: человек должен настолько освободиться от всякого знания, как был он свободен, когда не был вовсе, и должен предоставить Богу творить то, что Он хочет, а сам оставаться бесцельным, как тогда, когда он изошел от Бога.

Тут мы должны заняться вопросом, на чем прежде всего основано блаженство. Одни учителя говорят, что оно основано на любви, другие учат, что оно основано на познании и любви, и это – уже вернее. Но мы говорим, что оно не основано ни на познании, ни на любви; а есть в душе «нечто», из чего рождается познание и любовь. Это «нечто» не может само ни познавать , ни любить – это дело душевных сил. Кто найдет вот это, тот найдет то, на чем основано блаженство: это не имеет ни «до», ни «после» и не ждет грядущего, так как не может стать ни богаче, ни беднее. И точно так же должно быть отнято у него знание того, что надлежит ему сперва свершить, а что потом; это есть вечное «все то же», что живет лишь само собою, – как Бог.