2. Игра, работа и родственные формы деятельности

Когда вещи становятся знаками, когда они приобретают способность представлять, обозначать другие вещи, то игра из простого избытка физических сил превращается в деятельность, включающую умственный фактор. Наблюдали, что маленькая девочка, сломав куклу, проделывала с ногой куклы весь процесс умывания, укладывания в постель и ласки, как привыкла поступать с целой куклой. Часть заменила целое, она реагировала не на чувственно данный стимул, но на понятие, вызванное чувственным объектом. Так, дети употребляют камень вместо стола, листья вместо тарелок, желуди вместо чашек. Так, они пользуются куклами, поездами-кирпичиками и другими игрушками. Занимаясь ими, они живут не с физическими вещами, но в широком мире понятий, естественных и социальных, вызванных этими вещами. Так, когда дети играют в лошадки, играют в лавку, в домашнее хозяйство или команду, то они подчиняют физически данное идеальному обозначению. Таким путем определяется и строится мир понятий, запас концепций (самых основных для всякого интеллектуального развития). Кроме того, понятия не только становятся таким образом близкими знакомыми, но они организуются, распределяются в группы, могущие, быть связно соединены. Игра и рассказ незаметно сливаются. Самые причудливые игры детей редко теряют всякую связь со взаимоотношением и соответствием друг другу различных понятий, самые "свободные" игры соблюдают известные принципы связи и единства. Они имеют начало, середину и конец. В общественных играх правила порядка проникают в различные мелкие действия и соединяют их в связное целое. Ритм, соперничество и совместная деятельность, заключающиеся в большинстве игр, также вводят организацию. Нет, следовательно, ничего таинственного, или мистического, в открытии, сделанном Платоном и повторенном Фребелем, что игра является главным, почти единственным способом воспитания ребенка в годы его относительно позднего младенчества.

Игривость является более важным переживанием, чем игра. Первая представляет состояние долга, последняя является преходящим внешним проявлением этого состояния. Когда вещи рассматриваются просто как проводники представлений, то представляемое побеждает вещь. Следовательно, игривое состояние — свободно. Человек не связан физическими признаками вещей, он не заботится также о том, означает ли (как мы говорим) вещь действительно то, что она для него представляет. Когда ребенок играет в лошадки с половой щеткой и в поезд из стульев, то факт, что щетка не представляет в действительности лошадь, а стул — локомотив, не имеет значения. Для того, чтобы в дальнейшем склонность к игре не привела к произвольной мечтательности и к построению мира фантазии наряду с миром действительных вещей, необходимо, чтобы состояние игры постепенно перешло в состояние работы.