Можно выдвинуть предположение о том, что углубление саморефлексии научного сообщества - сообщение ученым нау-коведческих знаний о науке и, соответственно, разрушение традиционных мифов о ней смогут повысить продуктивность их труда. А психология науки может сыграть терапевтическую роль, сравнимую с ролью психоаналитика, возвращающего человека к полноценной жизни путем углубления его саморефлексии и разрушения неверных представлений о самом себе. Конечно, это только гипотеза, но гипотеза, заслуживающая того, чтобы быть проверенной, поскольку в случае ее подтверждения наука обретет новый и богатый ресурс.

Эта роль имеет не только собственно терапевтическую, но и просветительскую сторону. Подобно тому, как 3. Фрейд не только открыл новые способы лечения и лечил больных, но и существенно расширил понимание психической жизни, показав, что она не ограничивается сознанием, психология науки расширяет понимание того, что представляет собой наука. Подобно психоаналитику, психология науки эксплицирует и расшифровывает «бессознательное» науки - реальные мотивы, ценности и потребности ученых, тщательно подавляемые «сознанием» науки, ее «цензурой», создаваемой мифами о ней и ее официальными нормами.

Иногда, конечно, легче жить мифами, чем реальностью, и высвечивание скрытой стороны науки Дж. Гилберт и М. Мал-кей не без основания сравнивают с вскрытием «ящика Пандоры» - со всеми вытекающими отсюда последствиями (Гилберт, Малкей, 1987). Но, во-первых, уже не единичные попытки такого вскрытия показывают, что в этом «ящике Пандоры» можно обнаружить и много хорошего, например те пристрастность и эмоциональность ученых, которые идут на пользу науке. Во-вторых, подобные «ящики» правомерно открывать из одного лишь любопытства, ибо любое знание лучше неведения. В-третьих, - и здесь снова уместна аналогия с психотерапией - чтобы излечить науку от ее болезней, эти болезни надо сначала диагностировать, что невозможно сделать, если видеть ее сквозь призму мифов о вечно здоровом организме.