Впрочем, одна теория побеждает другую не «по очкам» - в результате автоматического подсчета относительного количества объясненных и необъясненных ими фактов. Результат их соперничества определяется «арбитром», в роли которого выступает то, что науковеды называют «общими смыслами», - системы понимания изучаемой реальности, более общие, чем сами теории. Такими смыслами являются «парадигмы» (Т. Кун), «исследовательские программы» (И. Лакатос), «исследовательские традиции» (Л. Лаудан) и т.д. Этот «арбитр» довольно-таки субъективен, а «смыслы», предопределяющие отношение к теориям, аккумулируют в себе все многообразие социальных и психологических факторов, в системе которых протекает исследовательский процесс. В результате, как пишет П. Фейерабенд, «теория, выдвигаемая ученым, зависит не только от фактов, имеющихся в его распоряжении, но и от традиции, представителем которой он является, от математического аппарата, которым случайно владеет, от его вкусов, его эстетических взглядов, от мнения его друзей и других элементов, которые существуют не в фактах, а в мышлении теоретика и, следовательно, носят субъективный характер» (Фейерабенд, 1986, с. 54). Тем не менее, если ученый принял некоторую теорию, ему очень трудно ее отвергнуть: он как бы срастается с ней. Во многом потому, что теория, которая создает имидж ее автору, становится частью его самого, а ее отвержение означало бы для него самоубийство (Eiduson, 1962).

Впрочем, не только процесс принятия и отвержения теорий обусловлен социально-психологическими факторами. Иногда ими наполнены и сами теории. В учебниках они обычно выглядят как системы математических формул, причем к такой форме репрезентации знания в последнее время тяготеют даже социальные науки. Однако в действительности формулы часто служат лишь формой выражения теорий. Что же в таких случаях представляют из себя сами теории, скрытые под внешней оболочкой формул?

Вот как ответил на этот вопрос Р. Герох, внесший признанный вклад в развитие теории относительности: «С моей точки зрения, теории состоят из неисчислимого количества идей, аргументов, предчувствий, неопределенных ощущений, ценностных суждений и так далее, объединенных в своеобразный лабиринт. Именно это скопление называется «теорией»» (Geroch, 1978, р. 183). Во многом поэтому теорию относительности мало кто понимает, хотя выражающие ее формулы известны всем. Но слишком существенный ее компонент составляет личностное знание, которое невыразимо в формулах. Естественно, еще больший удельный вес это знание играет в структуре теорий о человеке и обществе. Едва ли можно найти хотя бы двух ученых, которые одинаково понимали бы, скажем, теорию деятельности, воспринимая ее только как объективированное знание и вписывая в одно и то же смысловое пространство.