У научного мышления есть и еще одна особенность, придающая ему творческий характер. Оно, как правило, направлено на объяснение изучаемых учеными явлений, которое является одной из основных целей и главных функций научного познания (Никитин, 1970). А «конструирование объяснений всегда представляет собой творческий акт, поскольку объяснения - это, в сущности, предсказания о том, что произойдет в будущем» (The nature of creativity, 1988, p. 228). Они всегда представляют собой обобщения (именно поэтому однажды выработанные объяснительные схемы могут использоваться и впоследствии), имплицитно включающие утверждение о том, что если данная причина проявится и в будущем, то наступят и соответствующие следствия, и поэтому неизбежно - в случае своей адекватности, естественно - дают новое знание, а следовательно, являются творческими.

Таким образом, отрицать творческий характер научного мышления довольно трудно, причем не только мышления Ньютона или Эйнштейна, но и повседневного мышления рядового представителя науки, - если, конечно, он думает об изучаемых объектах, а не о чем-нибудь постороннем.

Одна из основных особенностей творческого мышления состоит в уникальной феноменологии, проистекающей из специфического восприятия мыслительного акта его субъектом. В сознании субъекта всплывает лишь результат мышления - найденное решение, сопровождающееся интуитивным ощущением его адекватности, а сам процесс остается за кадром. Поэтому научные открытия обычно совершаются в форме внезапных озарений («инсайта») и в довольно неожиданных ситуациях: в ванной (Архимед), под яблоней (Ньютон), на подножке омнибуса (Пуанкаре), во сне (Менделеев и Кекуле) и т. д. - после «физической паузы, которая освежает интеллектуально» (Eiduson, 1962, Р. 93), венчая своего рода «креативное забывание» (Gruber, 1989, р. 262).

Тем не менее, хотя сам процесс творческого мышления, протекающий за пределами сознания, рефлексии, даже специально организованной, не поддается, ученые имеют вполне адекватные представления о его психологических механизмах и умеют неплохо им управлять. По свидетельству Б. Эйдюсон, они «располагают различными методами стимуляции своего подсознания» (Eiduson, 1962, p. 128), равно как и «подкупа своего сознания» (там же, р. 232), знают, что творческие решения приходят внезапно, но за этой внезапностью стоит огромная бессознательная мыслительная работа, поскольку «удачные идеи не приходят к мертвым коровам» (там же, р. 126). Интересно, что, чем интенсивнее мыслительный процесс, тем активнее и отдых от него, рассматривающийся учеными как единственно возможный способ «возвращения креативного здоровья» (Eiduson, 1962, р. 233). «Чем тяжелее моя работа, тем в более энергичном, «агрессивном» отдыхе я нуждаюсь», - сказал один из них, добавив, что, к ужасу своей жены, предпочитает спорт театрам и музеям (там же, р. 234).