— А лошадей двое?

— Двое.

— И батрак есть?

— Батрака нету.

— А Серега?

— Серегу ему наробраз дал из детского дома. На патронирование — называется.

— Один черт, — сказал Коваль, — из наробраза чи не из наробраза, а все равно батрак.

— Так, если дают…

— Дают. А ты не бери, если ты порядочный человек.

Опришко не ожидал такоц встречи и рассеянно сказал:

— А почему так? Ольге ж дали?

Коваль ответил:

— Во-первых, с Ольгой другое дело. Ольга вышла за нашего человека, теперь они с Павлом переходят в коммуну, наше добро на дело пойдет. А во-вторых, и колонистка Ольга была не такая, как ты. А третье и то, что нам разводить кулаков не к лицу.

— А как же мне теперь?

— А как хочешь.

— Нет, так нельзя, — сказал Ступицын. — Если они там влюблены, пускай себе женятся. Можно дать и приданое Дмитру, только пускай он переходит не к Лукашенку, а в коммуну. Теперь там Ольга будет заворачивать делом.

— Батько Марусю не отпустит.

— А Маруся пускай на батька наплюет.

— Она не сможет этого сделать.

— Значит, мало тебя любит… и вообще куркулька.

— А тебе дело, любит или не любит?

— А вот видишь, дело. Значит, она за тебя больше по расчету выходит. Если бы любила…

— Она, может, и любит, да батька слухается. А перейти в коммуну она не может.

— А не может, так нечего совету командиров голову морочить! — грубо отозвался Кудлатый. — Тебе хочется к куркулю пристроиться, а Лукашенку зятя богатого в хату нужно. А нам какое дело? Закрывай совет…

Лапоть растянул рот до ушей в довольной улыбке:

— Закрываю совет по причине слабой влюбленности Маруськи.

Опришко был поражен. он ходил по колонии мрачнее тучи, задирал пацанов, на другой день напился пьяным и буянил в спальне.

Собрался совет командиров судить Опришко за пьянство.

Все сидели мрачные, и мрачный стоял у стены Опришко. Лапоть сказал:

— Хоть ты и командир, а сейчас ты отдуваешься по личному делу, поэтому стань на середину.