Эти и целый ряд других ограничений в значительной степени снимаются, когда мы переходим к анализу аномального развития. Мы уже упоминали, что описания отклонений в развитии личности представлены значительно богаче, чем описания развития нормального. Парадокс современных представлений о личности как раз и состоит в том, что мы куда больше знаем, по крайней мере в сугубо эмпирическом плане, о ее аномалиях, нежели о том, что есть личность нормальная. Но пожалуй, наиболее важное преимущество состоит в том, что область аномального развития дает уникальную возможность проследить влияние самых различных вариаций условий на ход и качество внутриличностных процессов. Варьирование условий, введение действия «независимых переменных», порой кардинальным образом меняющих судьбу человека, осуществляются при этом отнюдь не лабораторным, оторванным от контекста жизни путем (что, впрочем, было бы и невозможно), но характером событий самой реальной жизни, будь то внезапная болезнь, сдвиг социальных обстоятельств, нарушение отдельных психических функций и т. п. По сути даже с достаточно строгой научной точки зрения можно сказать, что речь идет об эксперименте, отличающемся от лабораторного тем, что вмешательство в исследуемый процесс организуется и осуществляется не самим исследователем, а обстоятельствами, нами фиксируемыми как случившиеся, данные. Искусство состоит здесь, следовательно, не в создании и варьировании стимульных ситуаций, а во-первых, в выборе из представляемого патологией широчайшего диапазона и точной фиксации условий, необходимых для проверки интересующих нас гипотез, и, во-вторых, в «чтении», интерпретации происшедшего жизненного эксперимента. Сразу оговоримся, что подобный эксперимент (его можно вполне подвести под рубрику того, что в литературе обозначается как «эксперимент, на который можно ссылаться» или «эксперимент уже случившийся» (СНОСКА: См.: Пето Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М., 1972; Экспериментальная психология. Вып. V. М., 1975, и др.)) отнюдь не противоречит эксперименту традиционному, лабораторному. Более того, и это надо подчеркнуть сразу, они дополняют и даже подразумевают один другого, ибо лабораторное поведение не может быть до конца понято вне жизненного контекста, равно как существенные психологические детали нередко оказываются пропущенными в анализе жизненного эксперимента и могут быть восполнены лишь в тонком лабораторном опыте.