Естественным следствием этого правила в нашей культуре является то, что самые известные и уважаемые члены нашего общества — кинозвезды, звезды эстрады, люди типа Уинстона Черчилля, Альберта Эйнштейна или Ганди — имеют привилегию одеваться и вести себя нетрадиционно, вызывающе и экстравагантно. Вряд ли они могли позволить себе такое поведение до того, как стали популярными, а значит, вне подозрения. Даже серьезные отклонения от нормы американской актрисы Джуди Гарланд шокировали публику гораздо меньше, чем если бы такими отклонениями страдал сосед по лестничной площадке. Она была признанной миллионами знаменитостью, поэтому можно было без страха принимать все, что она делает. Человеку не приходилось рассуждать и как-то расценивать ее поведение. Он просто принимал его, так же как и миллионы других людей.

В нашем обществе очевиден тот факт, что наименее надежные среди нас наиболее подозрительны по отношению к другим. Для общества, предполагающего, что его члены должны быть надежными, такое положение вещей расценивалось бы как массовый психоз. Но для общества, в котором заведено так, что все пытаются провести друг друга при каждом удобном случае, подозревая в аналогичном поведении другого, это может быть приемлемым поведением. Тогда каждый полагается на ненадежность членов своего общества и постоянно ищет возможности обойти их в этой игре. Это является образом жизни во многих странах, немного, правда, непривычным для простака-чужеземца из страны, где честность является важной частью приемлемого обществом поведения.

Отношение екуана к торгу, как и их способ встречи путешественников, казалось, было основано на стремлении не создавать напряжения. Мне представилась редкая возможность оценить по достоинству благородство этих людей, когда мне пришлось совершить обмен с Анчу, вождем екуана. Это произошло тогда, когда он пытался обучить меня принятому у индейцев поведению, вместо того чтобы обращаться со мной как с животным, которому не следует оказывать уважения, подобающего настоящему человеку (екуана), и ожидать от него поведения, свойственного настоящему человеку. Все преподнесенные им уроки были не словесными инструкциями или объяснениями, а ситуациями, направленными на то, чтобы вызвать или, скорее, восстановить во мне врожденную способность вести себя естественно и уместно в соответствии с обстоятельствами. Можно сказать, что он пытался освободить мое чувство континуума от бесчисленных предрассудков, наложенных нашей культурой.