Такая печальная односторонность чаще встречается в школах старого типа, чем там, куда проник новый, более живой и разносторонний способ обучения. Одухотворенный, разносторонне образованный учитель всегда найдет возможность для разностороннего развития, требуемого элементарным методом. Это достигается не механическим повторением учениками слов учителя, не диктовкой, не зачитыванием на уроках книжного текста — чтением мимо ушей: в одно ухо влетело, в другое вылетело, — но упражнением. В образовательном учебном заведении господствует развивающая, гимнастическая цель, каждая такая школа является гимназией в первоначальном смысле слова. «Можно ли,— спрашивает Ж.Поль(СНОСКА: В первой тетрадке его автобиографии.), — когда-либо считать лишним повторить учителям юношества, что всякое выслушивание и чтение вдвое меньше укрепляет и возбуждает дух, чем письмо (конечно, не списывание, но записывание собственных мыслей) и речь, потому что первое, подобно женскому восприятию, приводит в движение только силы восприимчивости, а второе, подобно мужскому созиданию, затрагивает и возбуждает силу творчества?» Всякое обучение должно быть не только практическим изучением языка, но и обучением речи. «Говори, чтобы я тебя узнал!»

Наконец, вышеизложенное правило требует до тех пор не оставлять выученного, пока оно не станет достоянием подсознательного течения мыслей. Это нетрудно понять.

Усвоение неизвестного нам до сих пор представления или приобретение нового навыка требует всего нашего нераздельного внимания, но при этом мы не сейчас же легко и непринужденно применяем новое представление и пользуемся не закрепленным еще навыком. Это никогда не дается сразу, но все-таки это должно быть достигнуто, иначе мы не сможем легко перейти к высшей ступени, потому что последующее во всем опирается на предшествующее. Если мы еще не вполне овладели последним, то в дальнейшем наше внимание будет раздвоено между последующим и предыдущим; благодаря чему изучаемый предмет может быть усвоен или изложен только с очень большим трудом и усилиями. Поэтому следует упражняться над тем, что потребуется для дальнейшего до тех пор, пока не освоишься с ним в совершенстве. Цель эту можно считать достигнутой, когда уже не требуется особой напряженности внимания, чтобы довести выученное до сознания или практически его применить. В этом случае дело выполняется уже до известной степени механически или в силу привычки; оно совершается подсознательно и превращается в механический навык. Так, у играющего на рояле это относится к чтению нот с листа и нахождению пальцами клавиш; у привычного к письму — к знанию букв и правописания; у опытного мыслителя и оратора — к применению форм мышления и речи. Там, где это еще не достигнуто, постоянно возникают препятствия, затруднения, недоразумения. Кто, например, при обучении делению, не производит с достаточной легкостью сложения, вычитания, умножения, может усвоить деление только с большим напряжением или вовсе не усвоит его и в конце концов ничему не научится как следует. Поэтому всегда нужно помнить поговорку: «Тише едешь, дальше будешь!» и с постоянным, неослабевающим упорством останавливаться на основах и всех тех разделах обучения, которые подкрепляют все дальнейшее. Лишь таким путем ученик постепенно приобретает непринужденность и свободу в обращении с предметами. При иной постановке он всегда будет двигаться с трудом, словно отягощенный цепями, доставляя вечные мучения как учителю, так и самому себе. Поэтому, когда Петер Шмид настаивает в отношении рисования, чтобы ученику предлагались только такие задачи, какие Он может вполне хорошо (в совершенстве) выполнить, то это благоразумное требование имеет тот смысл, что ученика надо до тех пор задерживать на низших или предшествующих ступенях, расположенных в методической последовательности, пока он вполне не усвоит себе все требуемые навыки, чтобы посредством них сравнительно легко преодолевать новые задачи и новые трудности. Только тогда можно возбудить интерес к обучению, когда ученик замечает: он подвигается вперед или, как выражаются студенты, «из него можно кое-что извлечь».