В качестве еще одного примера стереотипного мышления можно привести ситуацию, когда человек формирует свою точку зрения или мнение относительно какого-то явления путем подражания и/или исходя из соображений престижа. Готовность к такому мышлению почему-то принято считать свидетельством здравомыслия, хотя, на мои взгляд, правильнее было бы отнести ее к классу проявлений слабой психопатологии, поскольку в основе ее лежит либо тревога, либо конформизм, либо элементарная леность ума. По сути, эта готовность представляет собой неспособность или нежелание воспринять неструктурированную ситуацию и составить свое мнение о ней. (СНОСКА: Тема мистицизма подробно проанализирована в работах Олдоса Хаксли The Perennial Philosophy (209) и Уильяма Джеймса The Varieties of Religious Experience. (212))

Может статься, что большая часть расхожих умозаключений по самым важным проблемам жизни представляет собой не что иное, как именно этот тип стереотипизации. Рассуждая о чем-либо существенном, мы всегда какой-то частью рассудка учитываем, что думают по этому поводу другие люди, и сообразно их мнению формируем свою точку зрения. Очевидно, что такое "мнение" нельзя назвать мыслью в истинном смысле этого слова, так как оно не продиктовано природе самой проблемы, а служит простым отражением точки зрения тех людей, которым мы доверяем больше, чем себе.

Возможно, именно здесь кроется ответ на вопрос, почему наша система образования никак не может приблизиться к провозглашаемым ею целям. Удержусь от подробного анализа недостатков традиционной системы образования, скажу лишь, что она не учит детей самостоятельному и непосредственному познанию реальности. Наша система образования вручает ребенку рейсшину и микроскоп и рассказывает ему, как прикладывать рейсшину к реальности и как препарировать бытие. При этом на ребенка обрушивают неисчислимое количество незыблемых правил и установлений закона, предписывающих ему, во что верить, что любить, чего бояться, по поводу чего чувствовать себя виноватым. Наша система образования не поощряет индивидуальность ученика, не вдохновляет его на самостоятельный поиск истины, внушает неприятие к отступничеству и инакомыслию. Столь же стереотипна и система высшего образования, чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть учебный план любого колледжа или университета. В нем все богатство и многообразие изменчивого и загадочного мира предстает в виде трех апельсинов-семестров, каждый из которых дивным умыслом составителей имеет пятнадцать долек, которые нужно употребить в течение пятнадцати учебных недель, одну за другой. (СНОСКА: Советую обратиться к сочинениям Джеймса Джойса и к современным трудам, посвященным теории поэзии. По существу, поэзия призвана к тому, чтобы пытаться передать самобытность переживания, для которого большинство людей "не находит слов", а если не передать, то хотя бы выразить его. Поэзия – это способ облачить в словесную форму эмоциональный опыт, по сути своей безъязычный. Поэзия стремится описать словами свежее и неповторимое переживание, не упрощая его, не пользуясь штампами, которые заведомо не могут быть ни свежими, ни неповторимыми. Задача, которую ставит перед собой поэзия, почти безнадежна, ведь поэт вынужден для ее решения пользоваться многократно используемыми словами; конечно, он может каламбурить, играть словами, придавать им новые значения, сплетать их в замысловатые сочетания и т.п. – пусть они не смогут передать его переживания, но он все же надеется с помощью слов вызвать в чем-то сходное переживание у своего читателя. Пожалуй, можно счесть за чудо, что иногда у него получается это. И если поэту удается придать неповторимое значение давно известному слову, его способ соотношения с читателем становится подобным тому, которым пользуется Джеймс Джойс или апологеты современного нерепрезентационного искусства. Эта мысль прекрасно сформулирована в предисловии к необычному рассказу В.Линкольна, напечатанному в одном из сентябрьских номеров The New Yorker за 1946 год. "Почему событие всегда застает нас врасплох, почему книги и опыт друзей ничему не учат нас? Сколько раз мы смотрели смерти в глаза, сколько раз сопереживали любви молодых героев, сколько рассказов о супружеской неверности, о воплощении и крахе честолюбивых надежд прочитано нами! Любое событие, которое может случиться с нами, уже много раз случалось с другими людьми; оно давно зарегистрировано, описано и проанализировано со всей возможной тщательностью и достоверностью; человеческий разум терпеливо и настойчиво создавал историю человеческой души, и мы прочли этот учебник от корки до корки", прежде чем отправиться в путешествие под названием "жизнь". Но то, с чем мы сталкиваемся в реальной жизни, оказывается абсолютно непохожим на свое описание, – оно ново и незнакомо нам, мы беспомощно застываем перед ним, понимая, что никакие слова не могут передать его сущность. И тем не менее, мы упорно отказываемся признавать тот факт, что индивидуальная жизнь не поддается описанию. Стоит нам пережить потрясающее душу событие, мы торопимся тут же рассказать о нем другим людям, выразить его словами, искажая свое переживание, обманывая и умерщвляя его".) Если возможен совершенный образец рубрификации – рубрификации, не продиктованной реальностью, а навязанной ей, – то он перед вами. (Однако нужно признать, что в настоящее время уже появляются первые ростки того, что можно назвать "параллельной системой образования" или "гуманистическим образованием", которое пытается избежать ошибок, свойственных традиционной системе образования. Фамилии, адреса и т.п. можно найти в Eupsychian Network (295, pp. 237-240).)